Прошедшие войны

Раз десять перечитал Цанка это письмо, с умилением лег спать. Потом резко вскочил, вновь бросился к трогательному посланию, даже прослезился. Долго ходил по квартире, ему не спалось. «Нет, нет, — думал он, — я должен быть с ней благородным, и даже современным… Боже мой, а что такое — «современный»? Как это понять? Может я не современный?.. Ну конечно, я значительно старше ее, живу где-то в пустыне… Ничего, ничего — я оправдаю ее надежды, я спасу ее… Как она несчастна! Даже дочь отобрали. Какого?.. Да она говорила, что ее бывший муж — дрянь. Видимо, и его родственники такие же дикари… А мать?.. Дура и б… Да нет, так думать про мать Мадлены нельзя. Хотя… А если честно, то мать Мадлены абсолютно не похожа на дочь. Милана какая-то отвратительная, даже мерзкая. Эти тонкие губы, узкий подбородок, вечная складка меж глаз… Да и вообще она вся какая-то мрачная, черная… Нет, дочь не в нее, и слава Богу!.. Мадлена — изящное творение! А какой талант! Конечно, его надо развивать, но задатки есть… Какая она умница, просто молодец! Это ведь надо, какая-то горянка, спецпереселенка, а репетиции в центральной филармонии, оркестр, а потом гастроли — Москва, Ленинград, а там смотришь и за границу поедет… Да, конечно, с ее внешностью, с ее характером, с ее целеустремленностью!.. Нет, я должен ей помочь… Я на ней женюсь… О, ужас! Моя жена молодая, очаровательная певица, знаменитость! Я буду ездить с ней на гастроли по всему миру… А водхоз? Да пропади он пропадом — целые сутки на службе, а благодарность — тьфу… Нет, я перееду в Алма-Ату а потом, видимо, вместе с Мадленой в Москве будем жить… Ой, какое счастье!».

Потом он представил, как он будет с ней; вспомнил ее кругленькую, обольстительную фигуру, смачные губки. Лег с постель, долго ворочался, мучился, не мог заснуть.

В потемках, сквозь февральскую пургу, он бежал ранним утром на работу. От бессонной ночи болела голова, ныло тело, работа стала в тягость. После обеда в кабинете Саренбаева Цанка, пряча глаза, говорил, что для дополнительного финансирования и согласования плана должен срочно выехать в Алма-Ату. Мудрый управляющий, видимо, заподозрил неладное, однако препятствовать не стал, дал на командировку Арачаеву пять дней вместе с дорогой. Прощаясь, Саренбаев с отеческой заботой говорил:

— Что-то вид у тебя неважный — заболел что ли?

— Да нет, все нормально, — ответил Цанка, думая только о встрече с любимой.

В Алма-Ате прямо с вокзала он на такси помчался к Мадлене. По пути купил цветы, конфеты. В дверях комнаты Исходжаевой нашел вставленную в щель свою срочную телеграмму о прибытии. Подумав о неладном, постучал к соседке.

— А они втроем два дня назад на черной машине уехали.

— А кто третий? — удивился Цанка.

— Как кто — мать, дочь и внучка.

— А что, внучка с ними?

— А куда ей деваться?