Прошито насквозь. Рим. 1990

Дверь в погреб находилась снаружи. Деревянные доски, скрепленные в одну гладь стальными скобами и винтами. Арочный силуэт. Парнишка открыл замок гремящей связкой ключей, поправил свои белые манжеты и удалился. Ева толкнула дверь и застыла на пороге.

От двери вниз вела лестница. Проникавший со двора свет доставал только до девятой ступеньки вниз. За этой границей начиналась темнота.

Она отпрянула и повернулась, чтобы окликнуть официанта. Он должен был хотя бы показать ей, где находится включатель!

Теперь она точно столкнулась с Лукой — ударилась об его грудь. Теплые мягкие руки с длинными пальцами обхватили ее за плечи.

Лука сделал шаг вперед, оттесняя ее за дверь, и Ева со страхом покосилась на скрипнувшие петли. Если дверь захлопнется, они окажутся в полной тьме на холодной каменной лестнице.

— Собери руками волосы, покажи мне свою шею, — попросил Лука, наклоняясь к ней.

Ева зажмурилась и оттолкнула его от себя, но она находилась в невыгодном положении — он мог наступать сколько угодно, оттесняя ее вниз. Она начала отсчитывать ступеньки. Дальше девятой она ни за что не спустится.

— Я тебе не нравлюсь? Всем я нравлюсь, а тебе нет. А знаешь, почему? Потому что ты просто не дала мне шанса прикоснуться. Когда мне дают волю, я становлюсь совсем другим. Ты полюбишь меня, как только поймешь, каким славным любовником я могу стать.

— Отпусти меня, — прошипела она, радуясь тому, что висевший на груди фотоаппарат не позволял ему прижать ее к себе.

— Верность уже давно не в моде.

— Если следовать за модой, то рано или поздно можно влезть не в свою шкуру и выставить себя на посмешище. Лучше делать то, что нравится.

Он прижался губами к ее шее, опалив кожу дыханием даже через волосы. Еще шаг назад — непроизвольно.

Ева поднапряглась и заставила его отступить, но не успела взобраться на ступеньку вверх, потому что Лука очень быстро опомнился и налег на нее всем весом. Он был пьяным, и его сила плескалась, не зная границ, поскольку рассудок отключился.

Несколько шагов вниз, она даже не успела сосчитать их. За спиной зашевелилась темнота — почти осязаемая и душная. Она сжала зубы и метнулась в сторону, чтобы обмануть его. Помогло, но ненадолго — она проскользнула мимо, прежде чем он зацепил ее за локоть и вернул обратно. Они не сдвинулись с мертвой точки, а просто поменялись местами. Тем хуже — теперь она видела, что темнота начинается через две ступеньки. Он тянул ее вниз, и его глаза смеялись.

— Я не собираюсь тебя насиловать, но дай мне шанс. Как несправедливо, что ты не даешь мне возможности проявить себя. Твоя жизнь станет богаче, если ты станешь впускать людей, а не запираться изнутри. Может быть, твой Адам не самый лучший мужчина в мире? Откуда тебе знать, что ты теряешь или что выигрываешь, если ты ничего еще не пробовала?

Он назвал имя Адама, и Ева почти взвизгнула от злости, пытаясь вырваться. Стоять на каблуках не очень удобно, особенно после трех часов беготни. Если он перетянет ее, то она просто соскользнет по ступенькам, как в тот раз. Делать нечего — придется закричать.

Она набрала побольше воздуха в легкие и запрокинула голову, но услышала знакомый стук и остановилась. Адам приближался к двери в погреб. Только его трость могла издавать такие звуки, соприкасаясь с вымощенной камнем дорожкой.

— Ей осталось разобраться с винным погребом, — раздался глухой голос, по которому можно было узнать хозяина. — Вы можете присоединиться к ней.

Лука не слышал этих слов, и ему было все равно, что шаги третьего человека неумолимо приближаются к двери в погреб.

— Пусти меня, тебе же хуже будет, — прошептала она. — Сюда идет Адам, так что лучше отвали к черту.

Он не слушал ее, и Ева все же решилась крикнуть. Теперь она знала, кого звать на помощь.

Трость застучала по ступенькам, шаги приближались очень быстро, Лука отвлекся от нее и на мгновение утратил контроль. Ей этого хватило, чтобы вывернуться и обрести свободу. Можно было бы побежать наверх оставить его здесь или даже запереть дверь на ключ — только позвать того гаденыша-официанта. Она ожидала увидеть Адама, но когда поднялась на пару ступенек, поняла, что он уже добрался до Луки. Трость покатилась по ступенькам вниз, отсчитывая секунды. Адам и Лука сцепились как два зверя, и она метнулась к ним, позабыв о своих планах.

Липкий страх расползся по коже, и она схватила того, кто был ближе — кажется, Адама.

— Оставь его, пойдем наверх.

Но гнев ослепил Адама, и он не слышал ее слов. Все что он видел — ожившую картинку из ее детских рассказов и мужчину, пытавшегося утянуть ее за собой вниз по лестнице. Гнев хлынул ледяной волной, смывшей все укрепления. Обычно он был спокойным и порой даже слишком пассивным, но сейчас все его защитные механизмы вышли из строя. Никто не смеет причинять боль Еве. Никто не смеет так с ней обращаться.