Прошито насквозь. Рим. 1990

— Осталось совсем немного. Еще чуть-чуть. Мы скоро приедем домой.

— Да, — повторила она.

— Доктор тебя осмотрит и даст тебе лекарство. Ты больше не будешь болеть, обещаю.

Она горько улыбнулась — уголки ее губ слегка дрогнули, а между бровями прорезалась острая складка.

— Никогда?

Адам рассмеялся, чувствуя, как растет комок в горле.

— Нет, но очень долго.

Ее глаза вновь закрылись, и она погрузилась в молчание.

Уже возле дома, почти теряя сознание от слабости и волнения, Адам спрыгнул на землю, позабыв о поврежденном колене. Он упал возле копыт лошади и закричал от боли, пронзившей ногу насквозь. Его мать выбежала из дома и сразу же устремилась к нему, но он поднял голову и указал на телегу:

— Там Ева. Ей очень плохо.

Врач закрыл за собой дверь, остановился и снял очки.

Пляшущее пламя свечи раскрашивало лица уродливыми тенями, и вновь хлынувший дождь барабанил по крыше. Лицо Адама застыло гипсовой маской в ожидании вестей от девочки, лежавшей за одной тонкой стеной. Близко и недостижимо.

— Парень, ты бы поспал, — вздохнул доктор.

Его вздох был слишком тяжелым, чтобы замаскировать истину, скрытую за его спиной. Адам подошел ближе и поднес свечу к своему лицу.

— Что с ней? Ей лучше? — в безумной надежде спросил он, глядя на доктора широко распахнутыми и совсем еще детскими глазами.

Все, что смог сделать врач — покачать головой. Адам отступил на шаг, и заменявшее подсвечник блюдце опасно накренилось в его руках.

— Что же нам делать?

— Молиться, сынок. Молиться.

— Да кому же? — в отчаянии спросил Адам. — Кому?

— Тому, в кого веришь, — уклончиво ответил доктор.

— Можно мне к ней?

Доктор знал, что ей осталось совсем немного, и ему не хотелось, чтобы парень, которому нет еще и пятнадцати, стал свидетелем чьей-то смерти. Слишком молод он был для того, чтобы следить за тем, как душа отлетает от тела. Но в глазах паренька плескалось и бушевало целое море горечи и тоски, и доктор решил, что уж лучше позволить ему переброситься с малышкой парой слов.

— Иди. Но недолго — я вернусь с ее матерью, и они должны попрощаться.

Коротко кивнув, Адам поставил свечу на пол и заковылял к двери.

Она лежала на узкой кровати, совершенно потерявшись под одеялом. Худое тело исчезло под толстым покровом, который не мог согреть ее. Никто и ничто больше не могло бы поделиться с ней теплом. Ее собственный огонек тихо дотлевал, перед тем как погаснуть и исчезнуть без следа.

Адам опустился перед ней на колени, осторожно придержав рукой больное колено. Черные мокрые ресницы дрогнули, и Ева открыла глаза.

— Адам, — выдохнула она.

— Ева, — ответил он. — Помнишь о мирах? Где-то там есть другая жизнь. Я найду тебя там, обещаю. Ты не останешься одна, я клянусь, что отыщу тебя там, и мы обязательно будем счастливы.

У нее не было сил улыбаться, но в ее глазах на мгновение зажглась радость.

— Ты меня не узнаешь.

— Я всегда узнаю тебя, — заверил ее он. — Клянусь тебе. Каждый раз, рождаясь в одном из миров, жди там меня, Ева. Мы обязательно встретимся, и там все будет лучше, чем здесь.

Этот их маленький секрет о мирах и возможностях остался между ними — когда пришла мать Евы, малышка уже испустила дух. Скорчившийся на полу у кровати Адам беззвучно всхлипывал, и прибежавшие на зов взрослые не могли понять причину его горя. Мог ли он настолько сродниться с нелюдимой Евой всего за несколько дней, чтобы так оплакивать ее смерть?

Рим. 1990

Ева в очередной раз поправила штатив, не понимая, что еще нужно сделать, чтобы камера обрела устойчивость. Идеально гладкий с виду пол на деле был волнистым и неровным, в результате чего треножник вечно кренился, а если рядом начинал топать кто-то тяжеловесный и нервный, то он еще и шатался. Она поправила вязаную кофту с растянутыми манжетами — за работой она любила поднимать рукава наверх, собирая их складками, а не скатывать валиками.

Одноразовая сделка с трикотажными магнатами итальянского мира была выгодной и даже удачной, но ей хотелось поскорее добраться до дома и растянуться под теплым одеялом. С утра ее немного знобило, и дождливая погода не прибавляла бодрости. Сроки есть сроки — пара таблеток и горячий чай подарили ей несколько часов сносного самочувствия.

К ней подбежал ассистент — на сей раз это был кудрявый мальчишка с роскошными бровями и длинноватым носом. Его голос звучал очень приятно.

— Модель будет немного необычная, — предупредил ее он, прежде чем подобрать со стола разложенные папки и убежать, поправляя на ходу свой жуткий аляповатый галстук. Может это и модно, но выглядит не очень.

Ева поморщилась, остановила одну из девочек, тершихся неподалеку, и попросила ее принести горячего кофе. Кто-то говорил, что аспирин не сочетается с кофеином? Кто же это говорил? А вот с утра оздоровительная программа с серьезной тетенькой наоборот известила о том, что аспирин даже становится сильнее, если его запить кофе. Так что в любом случае нужно быть осторожной.