Прошлая настоящая жизнь

Лиде повезло, потому что этот милиционер видел, как женщины вывели и посадили на лавочку старушку, а потом выпускал одну из них позвонить. И когда он был маленький, у него тоже была бабушка. Милиционер приоткрыл ворота, Лида протиснулась. Но бабушки Поли на лавочке не было; оказывается, она почувствовала себя лучше и вернулась на службу. С каким удовольствием Лида вошла под золотые своды Елоховского собора! Правда, ей пришлось прорываться внутрь, деликатно шепча извинения, но настойчиво работая локтями. Народу было очень много, но молодых людей в церкви почти не было, в основном только пожилые. Она нашла бабушку сидящей на скамеечке и до конца службы стояла рядом, вдыхая забытый запах восковых свечей и ладана. Если бы могла знать Лида, что бабушка и Господь уберегли ее сегодня от беды…

Джон внешне выглядел совершенно спокойно, только порозовевшие скулы и нездоровый блеск в глазах выдавали его состояние. Петр не обманывался насчет его спокойствия. И со всей очевидностью понял, что Лиду придется сдать – не в его силах бороться с целой системой. Откажется он – значит, это сделают другие. Петр страдал, но, понимая, что никто ему не поможет, малодушно уговаривал себя, что ничего страшного с Лидой Джон не сделает и девушкой все-таки придется пожертвовать.

– В понедельник операцию повторяем. Надеюсь, она пойдет в школу!

«Два дня отсрочки, – думал Петр. – Но все равно придется, Джон не отстанет, он ведь не сам себе хозяин, над ним тоже начальство есть».

А в воскресенье они приехали к нему сами. Не к нему, конечно, а к Васе на дачу. Он хотел, раз так удачно получилось, снять сканы с маячков, но Лида вырвалась! Может, это потому, что он отвлекся, да не на Васин окрик, а от того, что, когда коснулся ее руки, почувствовал словно легкий прохладный… ток, что ли. А дальше эта самая неудача росла как снежный ком – догнать не смог, на станции пришлось только наблюдать, как они в электричку забежали. Джону придется рассказать, ведь теперь в понедельник Петр не сможет в операции участвовать – морду лица своего теперешнего он засветил. Если она его срисует на подходе, тут же даст стрекача, не поймаешь. А может, как раз наоборот, пускай срисовывает и дает стрекача! И он вроде как ни при чем, а Лиду не сумеют взять. Но Петр очень хорошо понимал, что это только даст отсрочку и не более…

Когда Петр рассказал о воскресном визите Лиды в Щербинку, на лице у Джона не дрогнул ни один мускул. Но Петр все увидел по его глазам. Сказать, что Джон был зол, – не сказать ничего. Он был свиреп! Он был в ярости! Как бы он хотел сейчас топать ногами, орать благим матом, дико вращать глазами и крушить все вокруг. Но годы в разведке, привычка быть тихим и незаметным оставили свой след, а вернее, почти не оставляли следов на ровной, как маска, физиономии Джона. Петра, правда, этим было не обмануть, он хорошо представлял, какие бури сейчас бушуют в душе у америкоса. Какие бури бушуют в его, Петра, душе, не интересовало никого.

Петра отстранили от операции. Но в понедельник никакой операции не было, ничего не произошло, Петр наблюдал из укромного места. Шло время, а ничего не происходило, Лиду никто не трогал, он звонил и проверял каждый вечер. Вот девочка, наверное, теряется в догадках, кто это ей названивает и молчит в трубку!

А в конце сентября Джон вызвал его на встречу и показал три одинаковых прибора. Это были следящие устройства, и их нужно было подключить к маячкам. Петр сделал это не сразу, нужно было кое-что предпринять в этой связи, но потом он подловил Лиду, Витю и Иру, когда они собрались все вместе у Вити дома в середине сентября, и, стоя под дверью, сумел подключиться к их маячкам. Америкосы получили контроль за троицей. Отчитываясь перед Джоном, Петр спросил:

– Теперь захватывать никого не будете?

– Нет, руководство дало новое ЦУ – следить, снимать показатели, собирать статистику, никого не трогать.

Значит, моя девочка пока в безопасности. Надо же, я назвал ее моей! Но разве она моя? Хорошо, что хоть еще ничья, не знаю, как бы я это пережил…

А 3 декабря 1978 года жизнь Петра неожиданно переменилась. Умер Василий Иванович, и вернулся Константин. Докладывать Джону о возвращении Костика Петр пока не стал, любая информация стоит дороже, когда она «хороша к обеду», как та ложка из поговорки, Джон эту поговорку тоже наверняка знал.