Прошлое должно умереть

Дорофеев не просто рисковал, он чудовищно рисковал, сделав ставку на корабль, экипаж, но самое главное – на Мерсу. Дорофеев, подобно Кире, шел на врага в лоб, но получал в ответ намного больше и морщился всякий раз, когда снаряд вонзался в «Амуш». Он знал, как сильно поврежден рейдер, получил доклад о том, что в носовом отсеке началось разрушение несущих конструкций, но не мог ничего поделать: он должен был пройти эти километры под убийственным прямым огнем, чтобы оттянуть на себя врагов и тем помочь Помпилио.

И у него получилось.

«Пытливый амуш» скрипел, дрожал, рыскал по курсу, но упрямо подбирался к плюющемуся орудийным огнем «Грешнику». И когда дальномер наконец-то показал два километра, Дорофеев – сохраняя абсолютное спокойствие! – склонился над переговорной трубой и приказал:

– Мерса, огонь!

– Есть!

Алхимик понимал происходящее так же хорошо, как остальные члены команды, и знал, что сейчас все зависит только от него. Что, если он не отправит «Грешника» на землю, «Грешник» проделает это с «Амушем». А значит, у него должно получиться. Так же, как получилось у Дорофеева. Как получилось у Галилея, который по тревоге занял место алхимика в резервной команде и, задыхаясь, тушил пожар в аккумуляторном отсеке. Как получилось у Бедокура, чьи ребята под пулеметным и артиллерийским огнем латали шпангоуты, пытаясь укрепить разваливающуюся конструкцию цеппеля, принимая пули и осколки. Как получилось у остальных… Парни сделали все, чтобы Мерса смог произвести свой выстрел. И он не имеет права их подвести.

Алхимик в последний раз проверил, должным ли образом установлены направляющие, после чего вздохнул и поджег фитиль первой ракеты.

Стараясь не думать о том, во что она превратит «Грешника».

///

– Что это было? Снаряд?

– Не похоже… – растерянно отозвался рулевой. – Скорее шутиха.

– Шутиха? – удивился Огнедел. – Сейчас?

Рулевой развел руками, показывая, что тоже ничего не понимает.

Никто не понимал.

Никто из тех, кто увидел, как с «макушки» «Пытливого амуша» вылетела огненная стрела, действительно напоминающая шутиху, прочертила в безоблачном небе заметный след и врезалась в «сигару» «Грешника», уверенно пробив обшивку. Затем последовали еще три выстрела, во время которых Маурицио и рулевой обменялись изумленными вопросами, а затем…

Затем рулевой ошарашенно крикнул:

– Как?!

А Огнедел замер, во все глаза разглядывая величественное, но очень-очень страшное зрелище гибели цеппеля.

«Фартовый грешник» вздрогнул, будто попытавшись подпрыгнуть, затем клюнул носом и стал стремительно забирать вправо. Из дыр в обшивке вырвалось пламя и повалил черный дым. Сначала из тех дыр, что оставили после себя шутихи, а затем – из новых, появляющихся изнутри, выжигаемых бушующим внутри пламенем.

– Что происходит? – пролепетал рулевой.

– Они подожгли цеппель, – отозвался не менее изумленный Маурицио.

– Но как?

– Шутихами! Только это не шутихи! Это… это… это я не знаю, что!

Но чем бы «это» ни было, действовало оно с потрясающей эффективностью. «Шутихи» пробили обшивку «Грешника» и взорвались внутри, залив пораженные отсеки жуткой алхимической смесью, вызывающей стремительное распространение огня. Маурицио примерно представлял, что применил алхимик «Амуша», и мысленно снял перед ним шляпу, признав, что даже он, досконально изучивший все, что имело отношение к огню, не смог бы создать смесь подобного качества. Столь концентрированную и столь мощную.

И столь смертоносную.

Всего в «Фартового грешника» угодило то ли шесть, то ли восемь снарядов, и меньше чем через пять минут корабль охватило алхимическое пламя, бороться с которым пираты оказались не в силах. Горело все, что могло гореть, а что не могло – плавилось. Горели и лопались баллоны с газом, электрические провода и содержимое складов. Горела обшивка, горели запасы. Но быстрее огня по «Грешнику» распространялся удушливый дым, убивающий так же безжалостно, как пламя.

– Больше не нужны пушки, – тихо проронил Огнедел.

– Что? – не расслышал рулевой.

– Это гениально, – по-прежнему тихо продолжил Маурицио. – Великолепная находка! – И громко распорядился: – Лево руля! Мы выходим из боя. – А заметив изумленный взгляд рулевого, объяснил: – Нам нечего ему противопоставить.

– Можно атаковать «Амуш» издалека, – осмелился продолжить рулевой.

– Не успеем, – пробормотал Огнедел, наблюдая за расстреливающим «Шильдчик» паровингом. – Нужно уходить.

А на «Фартовом грешнике» рванули боеприпасы, цеппель разломился на две части, и его пылающие обломки полетели на землю.

///

– Тайра!

К своему стыду, Помпилио не сразу понял, почему споткнулся…