Прошлое с нами (Книга первая)

— Служба... занятие серьезное... очень серьезное... «Ждал»... и что же? Командир должен взвесить всякое свое решение.

Лейтенант Величко заявил, что он, командир батареи, обязан направлять подчиненных, когда они несведущи в тех или иных вопросах, но он не намерен учить старшего на батарее азам. Рядовой состав батареи истолковал мой проступок так, будто он — лейтенант Величко — небрежно формулирует свои требования и, следовательно, должен взять долю вины подчиненного на себя.

— Это... посягательство на воинское достоинство командира... Вы понимаете?

Минуту назад я считал, что с разгрузкой снарядов покончено, но лейтенант Величко рассудил иначе.

— Невыполнение уставных норм, безответственное отношение к службе со стороны одного командира компрометирует другого... Вот причина, которая заставляет старшего говорить в повышенном тоне с младшим, а тот впадает в обиду. ...Случай ущемленного достоинства. Видите ли, начальник «оскорбил»... А почему «потерпевший» вспоминает свое достоинство задним числом, в прошедшем, так сказать, времени, почему он вынудил старшего взять на себя заботу о деле воинского коллектива? Почему он, преступая границу дозволенного уставом, толкает других на тот же путь, навязывает свои методы поведения старшему начальнику?

Лейтенант Величко относился явно критически к понятиям, которые в представлениях вчерашнего курсанта казались непререкаемыми. Я гордился тем, что привык, не размышляя, выполнять требования службы, знаю наизусть многие статьи уставов и ожидал, что точно так же поступают все люди. В моем понимании шинель должна преображать человека, сообщая ему качества, которые не практикуются в гражданской жизни. Тот факт, что гражданский человек облачался в форменную одежду, уже сам по себе наделял его силой воина, способного переносить «...все тяготы и лишения...». Командир, мне казалось, ничем особенно не отличался от гражданского руководителя, разве что не имел права пренебрегать требованиями, которые сам же предъявлял другим. Обязанность командира сводится к роли распорядителя, отдающего приказания. По его слову подчиненные немедленно приходят в движение и выполняют всякий свое «... точно и в срок...». Конечно, воин несет службу бескорыстно, побуждаемый сознанием долга и в отличие от рабочего не преследует взаимную выгоду, материальную заинтересованность, но я не придавал этому значения. Знал также, что воинская среда неоднородна, встречаются сплошь и рядом люди малопонятливые или непонятливые. Наряду с этим есть и те, кто не особенно желал или совсем не желал утруждать себя воинской дисциплиной. Словом, практическая сторона командирских обязанностей рисовалась мне в виде схемы, изобретенной военачальниками высших категорий, которые не знакомы с воинской службой. Мне просто не приходило в голову, что командовать означало буквально приводить в действие орудийный расчет, взвод, батарею, в общем, нести тяготы неизмеримо большие, чем несли подчиненные.

Воинскую дисциплину в училище мы принимали как символ веры. Моральный облик будущего командира выражал его способность подчиняться, соблюдать нормы уставов. Внешний вид, умение вести себя, как подобало воину, ценились наравне со знаниями ведущих предметов. Такое отношение к службе диктовалось логикой курсантской мысли. Над повышением уровня воинской дисциплины курсанта трудился штат командиров, политработников, преподавателей училища, трудился целеустремленно и без устали, но ни одна кафедра не занималась проблемой совести, изучением начал воинской этики — фактора, доминирующего в области морали.

Лейтенант Величко полагал, что уставные нормы, даже если они соблюдаются в точности, часто не обеспечивали единства взглядов среди должностных лиц, ибо дисциплина — понятие двоякое. Чьи интересы в каждом конкретном случае преследовал военнослужащий — общественные или личные? Призывая к повиновению, командир обращается преимущественно к чисто человеческому свойству личности — совести подчиненных. Требования службы подлежат выполнению — это понятно всем, но не все наделены совестью — чертой натуры, заставляющей порядочного человека стыдиться низких поступков, таких, которые классифицируются как ненаказуемые, но в сущности своей являются таковыми. В то же время лейтенант Величко считал, что, изменяя методику требований, нельзя добиться соблюдения уставных норм, если воинский коллектив, каждый орудийный номер в отдельности не заинтересован лично в дисциплине и не находит в работе побуждающих к повиновению начал. Дисциплина, приверженность к уставному порядку, по его мнению, возбуждает сознание воинского достоинства личности, если ей дороги общественные идеалы.