Прошлое с нами (Книга вторая)

Втроем они стоят возле кучи сгруженных приборов, наблюдают в бинокли. Приехали командир полка, комиссар. После осмотра позиции комиссар ушел во 2-й огневой взвод. Командир полка стал говорить о положении.

— Товарищи командиры, нужно ожидать появления танков... вам известно?

Варавин болезненно поморщился, промолчал.

— ...нет снарядов... знаю... но воин должен сражаться тем оружием, которое имеет... Части пятнадцатого стрелкового корпуса располагают необходимыми силами для обороны на рубеже Яблоновка... прояснится обстановка, поступят боеприпасы. Соберите бутылки у населения, наполните бензином. Обучите метанию. Оборудовать позиции со всей тщательности), обороняться, не оглядываясь по сторонам.

Командир полка умолк и долго смотрел на людей, рывших окопы. Потом все направились на НП. Оборудованная наполовину траншея огибала серую гранитную глыбу. Майор Соловьев взглянул на карту.

— ...Мы у шведских могил... Этот камень... надгробие. Прекратить работы... не следует нарушать покой усопших... перенесите траншею.

Телефонист очистил поверхность. На сером замшелом камне сохранилась насечка — крест, следы надписи старославянской вязью. Дальше другие камни выступали из-под земли. Кто похоронен под ними? Трабанты Карла XII? Гвардейцы императора Петра? Казаки, сложившие в жаркой сече свои головы?

Пронеслись «мессершмитты», обстреляли курган. Командир полка подал команду укрыться, опустился в траншею. Люди взялись за оружие.

* * *

Никто не нарушал покой древнего воинского кладбища.

8 этом я убедился два года спустя, день в день — 16-го сентября 1943 года. Дороги войны снова привели меня на склоны кургана «Шведские могилы».

Колесо военной судьбы вращалось вспять. Немецкие войска после провала операции «Цитадель» поспешно отходили к Днепру, оставляя позади дым пожарищ. Соединения 40-й армии Воронежского фронта энергично преследовали противника. 1850-й ИПТАП [26]32-й ОИПТАБр РВИ, командиром которого я состоял, поддерживал 309-ю СД. После форсирования реки Удай и освобождения Пирятина пехота продолжала наступление в направлении Яблоновки.

В селах царило радостное возбуждение. Население о восторгом встречало первый день своего освобождения. Слышались приветствия, букеты цветов украшали щиты орудий, броню тягачей. Солдат был желанным гостем в каждом доме.

В Пирятине 1850-й ИПТАП получил задачу выдвинуться на рубеж станции Давыдовка и обеспечить с открытых огневых позиций растянутый фланг наших частей.

Две батареи 1850-го ИПТАП двинулись в район позиций, остальные вместе со штабной батареей повернули вслед за моей машиной в Давыдовку. За обочинами там и сям в бурьяне — кучи ржавого хлама: остовы машин, тягачи, орудия, сожженные «юнкерсами» в сентябрьские дни 1941-го года.

На площади, окруженной пышными кленами, собралось все население Давыдовки, чтобы приветствовать первых вошедших в село воинов. Командный пункт командира полка обосновался в восточной части площади. У забора приткнулись командирские «виллисы» и бронетранспортеры. Работала радиостанция, поддерживавшая связь с командирами батарей. Во дворе хозяйка накрывала стол с помощью повара Сазонова и ординарцев — Павлова и Пирогова.

Явился начальник штаба полка капитан Кулемин с радиограммой — немцы перешли в контратаку, пехота отходит. Отставить обед!

Спустя десять минут мой «виллис» подъезжал к небольшому кургану в стороне от дороги, которая ведет на Бубновщину и Яблоновку. КНП 1850-го ИПТАП. На склонах рвались немецкие снаряды. С недалеких ОП вели ответный огонь орудия 2-й батареи. Шел бой.

Когда грохот затих, явился старший лейтенант Лещенко — помощник начальника штаба полка — и представил карту с данными о противнике. В глаза бросилась надпись под треугольником КНП: курган «Шведские могилы». Я огляделся, в бурьяне на гранитном камне пятнистый полуистертый барельеф.

Моя стереотруба стояла в том самом месте, где стереотруба Варавина. Под могильным камнем кучей лежали позеленевшие винтовочные гильзы, оставленные кем-то из взвода управления 6-й батареи.

От лица солдат 1941-го года

Вечерело. Майор Соловьев уехал. Варавин опустился на бруствер.

— Товарищи командиры! Если вдуматься, то нет ничего особенного в нашем положении... Вы понимаете? Пока подадут боеприпасы, мы должны оборонять позиции... Все ли сделано для этого? Знают командиры орудий свои секторы? Инженерные работы продолжать. Смольков! Поезжайте на НП дивизиона... ищите пехоту... три часа. Все.

...Я знаю состояние человека, который взял на себя труд говорить о сентябрьских днях 1941-го года. Его язык бессилен, ибо слова обрисуют лишь контуры событий, напоминающие то, что происходило в действительности, не более чем плоская канава, поросшая бурьяном, — траншею полного профиля.

...Идут бесконечно колонны... Ложится бугром выброшенный из щели орудийным номером грунт... падает в отвесном пике «юнкерс»... грохочет, сотрясая землю, разрыв... тяжелый удушливый запах воронки... свист пуль...