Прошлой осенью в аду

– А что я должна думать? Вспомните, как вчера... Ну, ладно, вчерашнее хоть как-то можно объяснить, зато вот это, – я ткнула пальцем в смятую постель, – это же ни в какие ворота не лезет! Как вы проникли сквозь бронированную дверь? Вы что, вор, взломщик?

– Честно говоря, я не помню. То есть я помню, что не вор, но не помню, как здесь оказался. Я очень устал.

– И теперь всегда, как устанете, будет отдыхать на моей кровати? В любое время дня и ночи?

– Юлия...

– Вадимовна!

– Юлия Вадимовна, у меня не получилось по-другому. Я не хотел ни обижать вас, ни пугать. Вы же сами... Зачем вы пошли к Беку? Я ведь просил вас не делать этого!

– Почему я должна вас слушаться? А Бек, наоборот, просил меня не иметь дел с вами. Кому верить? Объясните хотя бы, что происходит? Что вы задумали с вашим дружком Беком?

Агафангел даже отпрянул:

– Он мне не друг! Совсем напротив!.. Он... нехороший. Разве вы сами этого не поняли? Даже после вчерашнего?

Я бессильно опустилась рядом на кровать.

– Я ничего не понимаю, – призналась я. – А понять бы хотелось. Мне не нравится то, что происходит. Поскорее бы все это кончилось! Меня пугает Бек, но и вы мне непонятны. Уходите, ради Бога!

– Неужели вы до сих пор не поняли: чтоб вы уцелели, мы должны быть вместе и рядом, вот как сейчас!

Он придвинулся ко мне и обнял своей длинной прохладной рукой. Я в ужасе уставилась в его невозмутимые голубые глаза. Не забывайте, он был почти голый, а Бек, пусть несимпатичный, но вполне информированный, называл его сексуальным маньяком! Конечно, я двинула его локтем в ребра и встала, как ужаленная.

– Не прикасайтесь ко мне! – закричала я диким, захлебывающимся голосом и метнулась к серванту. Стекла теперь не было, я беспрепятственно выволокла оттуда Хозяйку Медной горы и занесла над его головой.

– Не приближайтесь ко мне! – уже не кричала, а сипела я. – Одевайтесь скорее и убирайтесь, иначе эта скульптура полетит вам в голову. Она тяжелая! Это настоящее каслинское литье!

Агафангел с тоской посмотрел на меня и на Хозяйку, но отрицательно покачал головой.

– Я не могу вас оставить! Вы ведь и сами это понимаете. Опасность не миновала. Бек...

– Я не хочу знать никакого Бека! И вас тоже! Убирайтесь! И никогда больше не приближайтесь к моей квартире, иначе я вас этим литьем пришибу! И вашего Бека тоже!

– Успокойтесь, – кротко сказал Агафангел. – Вы ведь на самом деле добры и благородны. И вы нуждаетесь во мне. Тот физик, что вчера был с вами и сегодня тут называл вас порочной, не защитит вас, не поможет! Он слаб и сластолюбив. Почему вы меня боитесь? Вы не верите в братскую любовь?

– Не верю! Ни в какую не верю! И если вы сейчас не уйдете... Вы уйдете?

– Нет!

– Тогда пеняйте на себя.

Я с редким для педагога проворством выбежала из спальни и хлопнула дверью. В гостиной я налегла на большое кресло, стоявшее напротив телевизора, прикатила его к двери спальни и плотно ее приперла. После этого я кинулась в прихожую. По всем хичкоковским правилам страшный нож уже должен был бы перерезать провод, но телефон почему-то работал. Я дозвонилась в милицию. Ответили мне почти сразу, и я, запинаясь и заговариваясь, залопотала:

– Ко мне в квартиру проник неизвестный... уже второй раз... я его не знаю... фамилия Цедилов... моя фамилия? а зачем?.. нет, не угрожал... Но он не уходит! Не уйду, говорит, и все!.. Сумасшедший? не знаю... мне страшно... Мой адрес?

В общем, я вызвала милицию и уселась в прихожей у двери ждать спасения. Милиция – это нечто грозное и прозаичное, что должно рассеять все наваждения. Пусть-ка Агафангел Цедилов расскажет, почему это не собирается со мной расставаться! Расстаться придется, хотя он меня не грабил и – тьфу, тьфу, тьфу – не изнасиловал. Но все-таки вторгся без спросу в мое жилище, лил на подушку воду. Это, по крайней мере, хулиганство! Пусть отвечает! И про Бека пускай выкладывает! И все закончится, и я буду свободна, потому что ничего нет лучше скучной однообразной жизни, в которой нет неожиданностей. Я прежде думала, что живу пресно, но я больше не буду на это роптать. Тише воды, ниже травы – и все. Ничего мне больше не надо. Даже Чепырин для меня слишком экзотичен и волнителен. Пусть все приключения кончатся, и тогда...

В дверь энергично позвонили. Я кинулась открывать. На пороге стояла пара самых восхитительных милиционеров, каких только можно вообразить. Они чуть позже представились, и я сразу буду называть их по фамилиям, чтоб было понятнее. Тот, что повыше, с длинной талией и с не совсем пропорциональными громадными кулаками, был Милованов, а низенький и плотный – Грачев. У обоих были чудесные, молодые, маловыразительные лица и рации на бедрах.

– Проходите, пожалуйста, – любезно приветствовала я их. – Он там, в спальне...