Прошлой осенью в аду

– Что ты! – даже вскрикнул Милованов. – Он и налоговиков диагностировал. У них одна сотрудница была вся в угрях. И ноги сильно потели – невозможно было стоять рядом. А ведь дочка состоятельных родителей! Они ее в Германию лечиться возили и к бабке какой-то, знахарке, в Ханты-Мансийск. Ничего не помогло. Нельзя рядом стоять! Бек все мигом выправил. Теперь и стоять рядом можно, и замуж она вышла за завотделом. А скольким он по мелочам помог! Очень хороший человек.

Мне стало ясно: возбудить подозрения правоохранительных органов по поводу Бека не удастся. Этот шарлатан всех опутал, и прыщи свел, и девушку пристроил. Нет, при таком состоянии коррупции в стране где уж найти справедливость! Всюду поспел наш пострел с рожками... Боже, у него ведь настоящие рога, я сама видела! Конечно, в быту они не бросаются в глаза или, может, как-то складываются (есть же такие складные курортные стаканчики для минеральной воды!), но рога есть точно и торчат вовсю, когда он берется за свои черные дела.

– Слышно ли что-нибудь новенькое про паркового маньяка? – без всякой надежды поинтересовалась я.

– Ищем, – бодро ответил Грачев и налил себе кипяченой воды из чайника. – После девицы из «Тканей Европы» новых случаев не было. Улицы патрулируются, так что вы не бойтесь.

– Прочитайте и подпишитесь вот здесь, – сказал Милованов и протянул мне свой законченный труд. Сегодняшние мои приключения, изложенные ритуальным милицейским стилем, выглядели на редкость глупыми. Я жалела, что ввязалась в эту канитель со стражами порядка. Я, правда, узнала, что они обожают Бека и стоят за него горой. Ну, что ж, отрицательный результат – тоже результат. Может, хоть Цедилова отвадить удастся. Чего ему еще надо? Вчера обмарали песком и забросали помидорами, сегодня лишили средств к существованию, конфисковав баул. Должен понять, что лучше будет оставить меня в покое. Он, конечно, юноша туповатый, но не настолько же! Пусть теперь побегает за своими кремами. Может, наконец, угомонится?

Формальности с протокольчиком закончились, милиционеры стали прощаться. Грачев допил воду из чайника. Кипяченой воды у меня больше не было, а из-под крана он не желал – пришлось им убираться восвояси. Судя по всему, им приятнее было сидеть у меня на кухне, чем тащить цедиловский баул к себе и там что-то с ним делать. Интересно, куда они все эти кремы денут? Раздарят женам и девушкам? Пускай! Почему бы Грачеву не осчастливить чудо-средствами жену с кистой в ухе? У меня же на прощанье был припасен еще один вопросик:

– Скажите, ребята, у вас работает – или служит, как правильнее сказать? – такой... капитан Фартуков?

Ребята переглянулись. Милованов пожал плечами, а Грачев наморщил лоб:

– У нас в отделении нет... Но я вроде слышал такую фамилию...

– Он, кажется, умер позавчера, – беспечно подсказала я.

– Ну нет, – убежденно возразил Милованов, – если б из наших кто умер, мы бы знали. Никто в последнее время не умирал.

– Конечно, не умирал!.. А тот, из двадцать первого? – вспомнил вдруг Грачев. – Ну, тот, Серый, помнишь? Что со свидетельницей закатился на какой-то остров на моторке и пять дней там с нею куролесил. Якобы для установления контакта и атмосферы доверия. Жена его с заявлением приходила, розыск объявили, а он тут и нарисовался как ни в чем не бывало. Наверное, это ваш Фартуков и есть.

– Может быть...

Милиционеры с интересом уставились на меня. Должно быть, заподозрили, что я и есть та свидетельница, что куролесила с Фартуковым на острове. Они поспешно простились, и я осталась наедине со своими сомнениями. Первой мыслью было вытребовать Макса наконец домой – тогда бы мне не так боязно было. Однако если Цедилов собрался таким же образом, как сегодня, появляться в моем доме и исчезать, то это нехорошо скажется на ребенке. А уж если Бек тот черт, каким сегодня явился... Нет, Максу нечего делать рядом с нечистой силой!.. Сменить замок? Можно бы попросить Чепырина (с Седельниковым отныне никаких отношений!), но что это даст? Агафангелу любые замки нипочем. Что до Бека, то к нему я больше не пойду. Не знаю, похищает ли он женщин, но его эксклюзивные методы явно гнусные. Не написать ли анонимку в городскую желтую газету «Обо всем откровенно»? Про Бека, про его психотропные средства, про милицию, прикормленную бесплатной диагностикой? Про темный уголок, застеленный драпом, куда он возлегает на пару с пациентками? Могут напечатать, да что толку? Вряд ли эта парочка оставит меня в покое. И какие скользкие оба, никак не хотят прямо сказать, чего добиваются…

Мои мысли бегали по кругу, нагоняя друг друга, перемигиваясь, повторяясь. Они страшно мне надоели. Как-то отделаться от них, подставить им подножку, сбить с колеи можно, только переключившись на другое такое же прилипчивое занятие. А не позвонить ли Наташке? Что-то после вчерашнего сеанса ничего от нее не слышно. Я бросилась к телефону.

– Юлик! – отозвалась Наташка непривычно слабым голосом. – А я боялась тебе звонить. Как-то не по себе от твоих приключений. У меня в голове все тоже перестало укладываться... Так хорошо все было, и вдруг...