Проснуться живым

Поток слов остановился. Бруно обернулся к дочери:

- Но, дорогая, я только начал...

- Знаю. Может, я приготовлю что-нибудь выпить? А ты расскажешь мне, что с тобой произошло.

- Отлично, - одобрил Бруно. - Я бы не возражал против большой порции бренди. А вы, Шелдон?

У Дру был маленький бар с коньяком, скотчем, бурбоном, льдом - почти всем, что только можно пожелать. Она приготовила бренди для себя и Бруно и бурбон с водой для меня, покуда доктор в сжатой и деловитой манере, которую он превосходно использовал, когда хотел, рассказывал о своих приключениях.

К тому времени, когда напитки были готовы, повествование подошло к концу включая мои дополнительные комментарии, в том числе насчет объявления Лемминга, что Эммануэль Бруно является не кем иным, как Антихристом.

Несколько секунд Дру молчала. Потом она осведомилась:

- В таком случае кто такая я?

- Прекрасный остров в океане безумия, моя дорогая, - ответил Бруно. - Вся наша планета обезумела много столетий назад. И только потому, что я пытаюсь влить в этот океан каплю разума, меня объявили архидьяволом. Полагаю, тебя это делает архидьяволицей. Ох уж этот Лемминг и его стадо святош! Должно быть, это самая чудовищная масса кретинов, с тех пор как первая слабоумная амеба дала жизнь себе подобным...

В правой руке Бруно держал бокал с бренди, а левой привычными машинальными движениями хлопал себя по бедру:

- Хм-м... Вероятно, они прямые потомки этой амебы. Я видел их в церкви Второго пришествия, и они напоминали маленьких амебообразных существ, происшедших от одного слабоумного папаши, сбившихся в кучу в поисках тепла, но так его и не обнаруживших. Когда я из любопытства впервые посетил службу и посмотрел на них, сидящих неподвижно, ряд за рядом, они показались мне мертвецами. Но, к сожалению, они живы и накачаны Леммингом его философией спасения мира от греха, которая стала для них миссией, предписанной Богом. У них пепельные губы и потухшие глаза. Они грешат против своего же Бога, вставая по утрам наполненными до краев ненавистью к тем, кого именуют грешниками. "Лемминги" призывают к духовной жизни, но их тела больны. Они отрицают жизнь и удивляются, что умирают! - Голос Бруно повысился почти крика. Помолчав, он заговорил более спокойно:

- Да, они отрицают жизнь, плоть, чувственные радости, меняют небесные удовольствия на адские муки и требуют, чтобы другие разделили из безумие, дабы оказаться "спасенными". Знаете, Шелдон, - Бруно глотнул бренди и посмотрел на меня, - эти "Божьи лемминги" с радостью бы уничтожили порнографию, добрачный секс, послебрачный секс, брачный секс, смех, десертные блюда, сладости, запретили бы даже ходить в туалет по воскресеньям... Дру взяла меня за руку:

- Пошли отсюда, Шелл. Думаю, Антихрист засел у папы в голове.

- Может, он не привык к выпивке?

Она потянула меня к дивану в другом конце комнаты, опустилась на него и скрестила длинные стройные ноги.

Я сел рядом и уставился на ее ноги. Они отвлекали меня, хотя Бруно продолжал пророчествовать. Не делая паузы, он последовал за нами и теперь ходил взад-вперед по ковру, размахивая руками и время от времени устремляя на нас пронизывающий взгляд.

- В основном, это вопрос определения, - ораторствовал он. - Правда, за которую сожгли Джордано Бруно, была произвольно определена как преступление, вследствие которого его превратили в живую вязанку хвороста. Церковь сожгла его, чтобы состряпать еще несколько догм...

- Это становится интересным, - заметил я, с трудом оторвав взгляд от ног Дру.

- У папы иногда возникают интересные идеи, - улыбнулась она.

Бруно продолжал нестись галопом:

- Снова все дело в определении. Подумайте сами: не было бы никакой суеты из-за "порнографии", если бы половой акт сам по себе не считался порнографией - грязной и непристойной. Ибо "порнографическое" - всего лишь определение, и, следовательно, является таковым только для тех, кто определяет подобным образом какое-либо явление.

- Думаю, он прав на девяносто процентов, - сказала Дру.

- По меньшей мере, - согласился я.

- Но вы не слышали еще и половины.

- Готов держать пари, что не слышал.

- Вы не слушаете меня! - сердито произнес Бруно и продолжал на одном дыхании:

- Если бы, как в свое время на Таити, грязным и постыдным считался не половой акт, а акт приема пищи, то изображения людей, обедающих у себя дома, были бы порнографическими. Наши священники и "лемминги", ничего не смысля в кулинарии, учили бы нас, что, когда и где нужно есть; вегетарианцы, возможно, разрешили бы нам есть бифштекс по праздникам, но только прожаренным до черноты, без соли и перца.

- Вашему папе следовало бы организовать свою Церковь, - сказал я Дру. Возможно, даже я стал бы в нее ходить. Бьюсь об заклад, что пели бы там получше.

- Но эти маньяки обрушиваются на секс и плоть, - гремел Бруно. - Наши религиозные менторы, которые, разумеется, умнее всех, в которых сосредоточена вся мудрость вселенной, произвольно решили, что секс, половое влечение, похоть, мастурбация - все, связанное с плотскими радостями и гениталиями, грязно, греховно и недостойно!

- Ну, я никогда не...