Проснуться живым

Я вспомнил замечание диктора о том, как Фестус Лемминг поклялся, что если представители "Граждан ЗА" попытаются как-либо оскорбить его или Бога и если Бог не сметет и не поразит грешников, желательно насмерть, то он и его паства предпримут все необходимые действия для защиты Господа.

Обычно прихожане начинали появляться в церкви только около семи вечера. В виденных мною кадрах с девушками, марширующими к церкви, и стоящим у дверей Леммингом другие люди отсутствовали. Я не заметил угрожающих признаков скопления "леммингов", готовых последовать за своим вождем, - солдат Христа, готовых "пойти в бой и разбить врага". Но я знал, что по призыву Фестуса к верующим - если только он уже к ним не обратился - за несколько минут соберется толпа, готовая сражаться с грехом, чего бы ей это ни стоило.

Но, может быть, я беспокоился не из-за чего? Может быть, Лула так и не сняла свой свитер полностью? Может быть, девушки уже разошлись по домам прилично одетыми? Конечно, так они и должны были поступить.

Я убеждал себя в том, что не следует тревожиться без явной и бесспорной причины, когда внезапно вспомнил, что мне не приходится жаловаться на отсутствие такой причины.

Разумеется, я ощущал почти постоянную, хотя и слабую боль на сгибе левой руки, и ни на момент не забывал о "соке" Кэссиди в моих артериях и венах. Но вполне естественный страх ослабляло смутно припоминаемое замечание Дейва о том, что жидкость "старая" и могла утратить силу. Я горячо надеялся, что этот "сок" не так опасен, как тот, что ввели Андре Стрэнгу.

Но эта надежда умерла или, по крайней мере, тяжко заболела, когда я заметил пятно на левом рукаве моего пиджака. Я посмотрел на него и почувствовал, как мои руки напряглись на рулевом колесе. На несколько секунд я забыл, что еду со скоростью восемьдесят миль в час по шоссе в Санта-Ану и нахожусь всего в нескольких минутах езды от Уайлтона, так как хорошо понял, что означает это влажное пятно.

Вскинув голову, я сбавил скорость и резко свернул вправо, едва не задев задний бампер "бьюика" с откидным верхом. Некоторое время я позволял "кадиллаку" катиться дальше, глядя перед собой и чувствуя, как холодный сырой ветер словно шевелит кожу у меня на спине и затылке. Установив стрелку спидометра на шестидесяти, я снял с руля одну, затем другую руку и выбрался из пиджака.

Все левое предплечье было мокрым и красным. Я потер его о ткань пиджака. Из крошечной дырочки, оставленной иглой шприца чуть выше голубоватой вены, маленьким красным червячком потекла струйка крови.

Мое сердце бешено колотилось - каждый удар сопровождался гулким отзвуком в животе и черепе. Почувствовав, что сижу на чем-то влажном, я просунул руку между моим бедром и сиденьем и сразу ощутил что-то мокрое и липкое. Посмотрев на руку, я увидел красноту на кончиках пальцев. Задрожав всем телом, я начал поворачивать руль вправо, но вовремя спохватился и посмотрел в зеркальце. Когда ряд освободился, я подъехал к обочине и остановил машину.

Я выключил зажигание и снял с себя ремешок с кобурой, собираясь использовать его в качестве жгута, но потом передумал, взял ключи и вылез из "кадиллака". Колени у меня подгибались, но это могло быть не результатом действия яда, а естественным следствием шока, стресса и неопределенности незнания того, что произойдет со мной через час или через минуту. Как бы то ни было, я не стал тратить зря время.

Открыв багажник, я нашел аптечку и спустил брюки. Задняя поверхность обоих бедер была красной, но когда я протер ее марлей, единственным кровоточащим местом оказался маленький порез на левом бедре.

Хотя после того, как я вытер его, кровь потекла снова, я почувствовал колоссальное облегчение. Очевидно, я порезался, когда поскользнулся на осколках стекла, выпрыгнув из окна гостиной Дейва Кэссиди. Но на моих ногах, бедрах и ягодицах могло оказаться полдюжины глубоких порезов, а я отделался только одним, длиной не более четверти дюйма. Его бы даже не стоило перевязывать, если бы он не продолжал кровоточить.

Я нашел коробку с патронами, завернул один из них в вату и прижал к порезу. Потом я туго привязал его к бедру марлей и закрепил приспособление полосками липкого пластыря. Дырочку от иглы на руке я заткнул маленьким кусочком ваты, который также приклеил пластырем.

Окончательно почистив марлей бедра и руку, я выпрямился, глубоко вздохнул и захлопнул крышку багажника. В этот момент слева от меня промчалась машина, и я услышал приближающийся треск мотоцикла. Треск завершился фырканьем позади меня. Обернувшись, я увидел парня, слезшего с мотоцикла и, как мне показалось, с осторожностью двинувшегося в мою сторону.

"Парень" - не совсем подходящее слово. Это был патрульный в полицейской форме. Его правая рука покоилась на кобуре у бедра, и, когда я посмотрел на него, он слегка передвинул шлем большим пальцем левой руки, а другой рукой одновременно откинул клапан кобуры.