Проснуться живым

— Добрый день, — сказал Президент благолепным старцам, едва они расселись в его приемной. — Буду краток. Какие проблемы у дружественного народа вибути?

Как видите, люди в аппарате Президента тоже даром хлеб не жевали. К моменту появления старцев в Кремле на президентском столе уже лежала вся доступная и недоступная информация о загадочном племени.

Осведомленность — мелочь, а осведомленному приятно.

— Господин Президент, — взял слово самый молодой из жрецов (ему едва минуло триста двенадцать лет, и потому он не чуждался новых веяний, а также легко управлялся с модерновым лексиконом). — Господин Президент, от имени руководства и всего народа вибути позвольте выразить вам благодарность за теплый прием. Мы надеемся, что и в дальнейшем российско-вибутянские отношения будут мирными и добрососедскими.

— Несомненно, — четко подтвердил Президент, мельком просматривая ежегодные цифровые показатели добычи алмазов в кимберлитовых трубках племени. — Чем россияне могут быть вам полезны?

— Господин Президент, — продолжал все тот же жрец, — народ вибути просит лично вас и всех россиян возвратить нашему скромному племени его духовного лидера, Царя Непопираемой земли Алулу Оа Вамбонга!

— Минутку. — Президент произвел в уме кое-какие вычисления, сравнил курс вибутянской чхуны и американского доллара и улыбнулся где-то в глубине души. — Насколько вами подтверждается информация о том, что господина Алулу удерживают здесь насильно?

— Господин Президент, — опять заговорил юный тристадвенадцатилетний жрец. — Мы не располагаем такой информацией. Но мы точно знаем, что наш духовный лидер, наш Царь Алулу Оа Вамбонга находится в пределах России. Более того, он находится в пределах Москвы. И мы просим вас…

— Вас понял. Немедленно. Все силы ФСБ, МЧС и муниципальных патрульно-розыскных служб мобилизуем на поиски господина Алулу!

— О, не надо так беспокоить эти славные силы, господин Президент! — слабым голосом попросил самый пожилой жрец племени, чей возраст неизвестен был даже ему самому. — Лишь позвольте нам самим осуществить в вашей прекрасной Москве поиски Царя!

— Нет проблем, — быстро сказал Президент, составляя в уме черновичок экономического договора Россия-Вибути. — Действуйте, э-э… отцы.

Виновник же всего происшедшего выше, а именно Алулу Оа Вамбонга, потянул Степана, а заодно и Викентия отдохнуть на лавочках у знаменитых Чистых прудов.

— Алулу, ты смотри, держи слово, — ворчал Степан. — Просил сутки отгула, сутками и ограничься.

— Степаша, смертный, что ты меня грузишь! Я же Царь, я своему слову верен. Дай оставшиеся полчаса на природу полюбоваться…

— Как будто у вас там природы нет…

— Такой — нет. Чистые пруды, застенчивые ивы… Как целомудренные девы, замерли они у воды… У нас другая природа, Степан.

— По Москве шум идет: мостовые из золота, кругом камней драгоценных немерено… Твои проделки, Царь?

— Почему сразу мои, Викентий? Это же вторжение. Не волнуйся, я явлюсь своим жрецам, и мы уйдем. И ваша Москва станет снова обычной Москвой. Или оставить-таки на мостовых золотишка?

— Не надо. Обойдемся.

— Грустно мне, Степан, — заговорил сам Степан голосом Царя. — Сжился я с тобой. Расставаться тяжело…

— А ты и не расставайся, — предложил Степан голосом Степана.

— Воистину! — возрадовался Алулу. — С тобой и в тебе я пребуду и так отправлюсь на свою родину!

— Степан!!! — схватился за голову Викентий. — Ты что удумал?!

— А че, — усмехнулся хитрый Степан. — Я ведь тоже хочу посмотреть иные страны, затерянные цивилизации… Ты мне, Алулу, девственниц своих покажешь?

— Покажу. Но только покажу. Это государственные девственницы, их нельзя… того.

— Кисло.

— Не кисло. У меня семьсот наложниц и триста жен. Ты это обдумай, Степан…

— Ох, е…

А Викентий смеялся.

Потому что, хоть и походило все это на сказку, добрая была сказка.

И солнце в ней светило, пробиваясь сквозь кисею кленовых листьев.

И не было тоски, хотя Степан, конечно, смоется в это далекое племя.

И неизвестно, когда вернется.

Но ведь вернется же! Не зря же Алулу — бессмертный и никаким каверзам, вроде Надежды Абрикосовой, не подверженный.

И все кончается, кончается, кончается…

Едва качается перрон и фонари…

Хотя, конечно, нету тут никакого перрона.

Фонарь, правда, невдалеке имеется.

И из-за этого самого фонаря, как из волшебной дверцы, идет к скамье, на которой так вольготно расположились Викентий и Степан-Алулу, девушка.