Просроченная

Дверь в ванную была открыта, но я не спешила зайти туда и снять одежду. Я очень боялась, что Бен узнает. Неважно, как. Через маленький кровоподтек над коленом, потому что Жан-Жак был неосторожен в своих поцелуях и засосах, или одеколон от моего тела будет не похож на его. Это все пугало. Я не знаю и не знала, как его отговорить от этой затеи, хоть и понимала, что если он настроен на секс, – значит, он будет. Мое решение тут мало играет роль после того, как я рассказала ему, чем зарабатывала деньги. Он не заботился о моем оргазме, и уж тем более, ему было все равно, получаю ли я удовольствие вообще. Он использовал меня, как мастурбатор, как кулак. И, в момент, когда он кончает, я уже становилась не нужна. Бен просто выходил, ложился или шел в душ. Мы даже не говорили ни о чем. Я просто боялась его этим разозлить и услышать, что я этого заслужила. Это я и так понимала, и не хотела думать об этом еще чаще.

– Бен, – я мельком смотрю на часы. – Бог мой! Ты посмотри, сколько времени?! – время близилось к десяти вечера, а это значило, что он должен был уходить на работу.

– Черт, – смеется он. – Мы успеем по-быстрому, – он хватает меня за запястье и прислоняет к стене. Его свободная рука стягивает с полных мужских бедер трусы и освобождает член, который за все это время был уже в напряжении. Мою руку, схваченную им, Бен кладет на головку и начинает медленно двигать вниз. Но я не хотела. Я и не хочу, если быть точнее. Я была против.

Просроченная. Вот, что сказала мне Хлоя, и что оказалось правдой. Я, как консервная банка, которую опустошили, сполоснули и теперь используют, как пепельницу. В меня вечно пихают окурки, тушат их об меня, сплевывают. Пепельница изнашивается, становится вся грязной, от нее начинает вонять. Но никто не будет ее мыть, потому что никому это не надо. Их устраивает кидать свои окурки в эту ржавую грязную консервную банку. Эта банка давно уже просрочена.

Его тяжелое тело валит меня на маленькое кресло в прихожей. Он с рвением стягивает мои трусы и кидает их в сторону.

– Что такое, Нил? – зло спрашивает он, будто мои подозрения оказываются правдой, и он догадался. Его рука схватывает меня за подбородок и поднимает мое лицо прямо к себе. – Что такое, милая? – он скалится, а потом, отпустив мое лицо, размахивается и ударяет по щеке. Я быстро поднимаюсь с кресла и, протирая щеку от удара, бегу к входной двери.

Со всей силы я пытаюсь ее открыть, что сначала не выходит. У меня начинается паника, я просто не знаю, что мне делать. Я могла сдаться, сказать, мол, «О, милый, все супер!», но это было бы неправда. Он бы продолжил меня жестко трахать, насилуя, и считая, что я это заслужила.

Я заслужила много дерьма, что лилось на меня сейчас, но не понимала того, как любимый человек, с которым мне хотелось быть вместе, все испортил в одночасье. Он будто ненавидел меня и всячески это показывал. Я боялась вздохнуть. Я сидела около двери, взявшись всеми силами за ручку, и смотрела на озверевшего Бена. Нечеловеческий взгляд осуждающе смотрел на меня, брови были сведены будто в одну.

– Моя милая, – он подходит ко мне и опускается на колени. Его голос груб, а руки снова тянутся к лицу. Но на этот раз, я пытаюсь закрыть ладонями щеки. – Милая, что такое? – Бен продолжает разговаривать со мной очень низким и несвойственным ему голосом. – Нилу, ты же только моя? – он берется за мою руку своей и отводит ее от лица. Его губы прислоняются к уху. – Ты же ни с кем больше не трахаешься, милая?

Я сдерживаю крик, что вот-вот готов сорваться с губ и оглушить Бена. Губы трясутся, глаза залиты слезами.

– Нет, Бен. Ни с кем, кроме тебя, – тихо, едва-едва слышно шепчу я, но голос предательски трясется, я не могу овладеть своим телом, мне хочется поскорее убежать отсюда, куда-нибудь, где меня не ударят еще раз.

– Тогда, милая, расставь ножки, – его рука застревает между колен, но с усердием проходит дальше, к внутренней стороне бедра. Голос снова становится тихим, он будто играючи говорит со мной. Будто это все – маленькая игра, проверка, которую я прошла и сейчас будет бонус. Плевать я хотела на эти бонусы. Но я прекрасно понимаю, попытайся я вырваться сейчас, он ударит меня еще раз. Я этого не хотела. Мне просто пришлось сдаться.

Его пальцы, два его пальца, грубо входят в меня. Естественно, ни о каком возбуждении не было и речи, я была сухой. Но его это не останавливало. Он проникал в меня глубже, при этом смотря не грубым взглядом, совершенно нет. Он смотрел на меня с желанием. Со всепоглощающим желанием, которое затмило его остальные чувства.

Бен схватывает мое тело и тащит в спальню, игриво шлепая по оголившимся бедрам.