Просроченная

– Моя девочка, – целуя меня сзади, говорит мужчина и аккуратно кладет на кровать. – Моя, – поцелуями он идет от шеи, расстегивая пуговицы на плаще, к животу. – Милая малышка, – он вдыхает запах моего тела, трогая рукой мою щеку, которую он ударил. Напряжение, когда он касался меня, нарастало, я боялась его и боялась себя. Я боялась, что что-то сделаю не так. Пошевелюсь, не так вздохну или выкрикну. Я просто замолчала и попыталась забыть себя. Свои чувства, свое тело. Забыть все на время, пока он будет заниматься со мной сексом.

Еще несколько раз его губы касались моего тела, совсем не разгоряченного и не жаждущего плоти Бена. Но он, конечно, решил иначе.

Сегодня он пытался заботиться обо мне, лаская меня языком или руками, нежными движениями с сильными толчками, он делал то, от чего я точно бы испытала хотя бы малейшее удовольствие. Но оргазм каждой девушки запрятан напрямую в ее голове. В ней и моих чувствах. Я не чувствовала ничего, кроме отторжения этого человека из своей жизни. Я чувствовала, что меня насильно ласкают. Насильно, потому что я не сказала «Да». Я не сказала «Да» ему. И уж тем более ни за что не хотела говорить себе.

После секса, когда он кончил, он спросил, все ли мне понравилось. Впервые за долгое время после моего рассказа о проституции. Я не ответила, но игриво улыбнулась. И Бен, захлопнув дверь, наверное, не мог и подумать, что сейчас я решусь на что-то серьезное, а не буду просто спать.

Этой ночью в голове возникли слова Ангуса. Уже давно забытого, пройденного мужчины в моей жизни. Слова были такими: «– Я знаю его двадцать семь лет. И двадцать семь лет он доставляет неудобства». Неудобства. Ангус ведь мог быть прав, он знал его куда больше, чем я. Но откуда-то же они взялись, эти мысли. Неудобства, причинение боли. Все это, оно появилось в его фразе не просто так. Не может такого быть, что из-за ненависти и ревности он будет распыляться насчет Бена. Может, он знал девушек… Знал истории между ними.

Я собираю вещи, которые были разбросаны в квартире Бена, беру ключи от своей квартиры и забираю дубликаты мужчины. Он поймет, что я у себя, мне просто некуда идти. Но видеть его больше я не хочу. Не намерена. И не буду.

Собравшись, я оглядываю еще раз квартиру. Не хочу больше никаких воспоминаний, которые окутывали меня и мою плоть здесь. Никакого секса больше между нами. И никакой любви. Какой бы извращенной она и не оказалась. Ни за что. Любовь – это не про меня.

Я столкнулась с ужасающе душащим меня чувством. Чувством предательства. Чувством ушедшей любви. И любви, которую я сама выбросила в воздух. Это чертовски гадкое чувство, скажу я. Мне хочется плеваться желчью, лишь бы не жгло изнутри. Лишь бы так не болела душа. Но она болит. Она душит меня.

По приходу в свою квартиру, я расплакалась. Я расплакалась так сильно, что мои соседи могли слышать истерику. Я расплакалась, а мой милый кот прибежал меня утешать. Будто бы все в этом мире отвернулись от меня кроме него. Я глажу мягкую и пушистую шерстку кота, вспоминаю, как впервые здесь я готовила яичницу Бену, как мы занимались сексом. Как я испытывала оргазм и удовольствие от секса. Как я могла его испытывать.

Мой телефон лежал в стороне. Мои руки потянулись за ним. Тиндер.

Я устанавливаю тиндер себе на телефон. Там начинаю листать парней, который предлагают себя. Один говорит, что может свести с ума любую девушку, а второй не против соврать и стать Пиноккио. Пиноккио я и выбрала. Мы списались с ним, после чего я решила ему позвонить.

– Моя квартира находится на углу, последняя остановка 67 троллейбуса по южному направлению.

– Хорошо, Бетт. Я приеду через минут 15, я уже зашел на троллейбус. У меня в кармане вишневая смазка.

– У меня есть пара наручников и много красивого белья. Какое предпочтешь?

– На твой выбор, детка. Но я люблю светлые цвета.

Он кладет трубку, после чего я начинаю выискивать в ящике нежные комплекты белья. Первым на глаза мне попался нежно-сиреневый комплект с корсетом и едва заметными маленькими трусиками. Его я и решила надеть.

Утешаться одним мужчиной из-за другого я не считала нормальным, пока сама не столкнулась с подобным. Для меня это было уже верным решением. Я думала, что мне это нужно.

Молодой человек, который не представился, постучал в мою дверь в четыре часа утра. Я открыла ему в прозрачном халате и том комплекте белья.

– Пиноккио?

Оу.. – тихо протянул парень, оглядывая меня. – Бетт… Меня зовут Каспер.

– Можешь пройти в душ, если тебе надо, – начиная говорить, как с клиентом, предлагаю ему душ, распахивая халат. Он подходит ближе и нежно обнимает. Его объятия оказываются теплыми и нежными, теми самыми, которые мне нужны. Я целую его плечо через одежду, а он, подняв мое лицо рукой, окутывает в своей теплоте. В теплоте своего поцелуя.

Мы быстро переместились в спальню, где он все так же нежно снимал с меня одежду. Его движения были плавными и тихими. Неспешными. И его прозвище оказалось довольно смешным и правдивым. У него был набит Пиноккио на тазобедренной кости.