Просроченное завтра

— Ты же сказала, что Макс не один. Придется пригласить девушку к нам, разве нет?

Как он все помнит! Она сообщила про Полину, чтобы он не думал, что она будет с ним тет-а-тет, а он принял это как призыв к действию. С ним точно надо держать язык за зубами!

Алена крутила меню, стараясь не смотреть на цены, но в итоге не смотрела на названия.

— Не можешь выбрать? — пришел на выручку Стас. — Я тоже не могу.

Он поманил официантку и тут же вогнал в ступор, спросив, есть ли у них что-нибудь съедобное и не из кавказской кухни? И когда девушка замялась, намекнул на котлеты. Официантка ушла в полной растерянности, но тут же прибежала обратно, потому что не спросила про вино.

— Сок, пожалуйста. Два сока. Грейпфрутовых, если можно, — И когда девушка ушла в соседний зал к бару, Стас сказал: — Если ты не любишь грейпфрут, это послужит тебе уроком в следующий раз выбирать самой.

И он подмигнул ей совсем нагло, перечеркнув всю лирику прогулки. Ох, как же хорошо он ей вертит. Наивная дурочка. Да, уж точно! Точнее некуда! Мы не такие, как все! Да он такой же кот! Даже хуже, он еще и лицемер! Ничего, другого раза не будет — может закатать губу! Чеширский кот!

— Лен, — позвал Стас, заметив, что она смотрит в белую арку пустой сцены. — Здесь вино качественное. Настоящее грузинское. Если хочешь вдруг попробовать…

Ага, сейчас! Алена посмотрела ему прямо в глаза.

— Я не пью.

Да, да… И следовало бы добавить, что в его обществе трезвая голова единственное средство самозащиты. Напоить ее не удастся, пусть не рассчитывает на помощь вина, господин Не-такой-как-все!

Глава 18 "С паршивой овцы хоть шерсти клок!"

Макс пытался понять, какого же на самом деле цвета глаза у Полины — до последней минуты они казались ему голубыми с мутным зеленоватым отливом, а на фоне окна даже волосы приобрели медный оттенок. Она подперла рукой щеку и глядела в пустоту уже минут пять. Обиделась — можно сказать, второй день знакомы, а уже делят деньги. С утра оба репетировали — он на квартире у Вити, она — на сцене. Затем решили пообедать в служебной столовой театра и прогуляться пешком до соляного городка. И вот теперь, когда он не позволил ей записать обед в счет зарплаты, Полина может совсем отказаться идти с ним. Чертик, оттянувший плечо хуже гитары, нашептывал ему на ухо, что так даже лучше. Ей нечего делать в клубе из-за этой идиотки, притащившей своего богатенького шефа.

И дернуло же его заговорить с Полиной про деньги! Это Витя довел его сегодня — этот баран не понимает слова «нет»! Он не будет работать барменом ни за сто пятьдесят, ни за триста рублей в сутки. Он не будет наливать пойло уродам и смотреть, как они снимают девок. Не будет!

— Ты дурак! — почти плюнул ему в лицо Витя, который проработал за барной стойкой уже почти два года, и все эти два года им приходилось строить выступления вокруг его смен.

Витя начал радостно — типа, это удача, и Макс до потолка должен прыгать! Это в другом клубе, там знакомый администратор, который составит им одинаковое расписание. Ничего не требуется, никакой школы барменов, только приятная рожа и наличие мужского достоинства. Хозяин вышвырнул девку, которая, видимо, стала слишком много от него требовать вне постели, и сказал администратору, что в баре с этого дня работают одни парни.

— Ты дурак! — повторял Витя вместо контраргумента всякий раз, как Макс говорил, что хочет зарабатывать только музыкой. — Музыкой никто не зарабатывает! Блин, Макс, это живые деньги. Две тысячи в месяц у тебя в кармане по любому, а чаевых порой набегает еще столько же, если не больше. Макс, я плохого не предложу.

Для Вити это было удачей — у него семья, как-никак. Олька за статьи приносит сущие копейки, а выступают они катастрофически мало — группы растут как на дрожжах, а клубы — увы, нет. Но барменом он не пойдет, хотя ему безумно нужны деньги. Может, подтянуть английский и податься в репетиторы — сейчас, похоже, все, кому не лень, этим занимаются. Со школьной программой он уж точно справится, а если к английскому ввернуть еще и гитару, то ему ж с «битлами» цены не будет! Может, и не выйдут две тысячи, так хоть уважать себя будет.

Макс не понял, как у него это изо рта все выскочило. Зачем он рассказал про работу бармена Полине? Жрал бы молча, не было бы скандала. Тоже молчаливого. Когда он достал деньги, оставшиеся с последнего концерта, она отвернулась к окну и больше не поворачивалась.

— Я не хотела об этом говорить, — вдруг сказала она через секунду после того, как он решил подняться и уйти.

Если не хотела, молчала бы и дальше, ведь он уже пять минут елозит на крае стула с гитарой за плечом.

— Макс, у меня много денег. У меня действительно их много.

Она продолжала смотреть в окно, но он все равно уставился в пустой стол. Буфетчица только что протерла его мокрой тряпкой, и Максу показалось, что тетка еле сдержалась, чтобы не залепить ему подзатыльник. За что? За то, что он не в состоянии быть мужиком! Таким, с которым баба не пререкается перед посторонними людьми о деньгах.