Прости

Зарычав, Герман на мгновение выпустил ее руки – ремень одной рукой расстегиваться не желал, а там еще и пуговица, и молния – хоть бы ее заело!

Молнию не заело, но схватить обломки смычка и ткнуть в Германа Олеся успела. Он взвыл так, что если бы рядом стоял стакан – лопнул бы от резонанса. Карузо так, говорят, стаканы бил – силой голоса. Только теперь Олеся поняла, куда угодил ее удар – прямо в пах. Острыми щепками. Пусть там и плотная джинса, но так тебе, урод, и надо!

Крови не было, но удар должен был оказаться… ощутимым. Пока Герман воет, она успеет открыть замок и выбежать в подъезд…

Не успела.

– Ты сделала мне больно, – голос Германа звучал так сухо и ровно, что невозможно было поверить: это он только что визжал недорезанной свиньей. – Ты вела себя недопустимо и будешь наказана.

Олеся едва верила собственным ушам. Это были слова – да и интонации тоже – какого-то чокнутого маньяка-садиста из киношного триллера, но уж точно не из реальной жизни!

Зато боль – Олесе показалось, что вся голова вдруг вспыхнула – была абсолютно реальной. Намотав ее волосы на руку, Герман потащил Олесю в спальню.

Бросил в дверном проеме. Поглядел несколько секунд сверху вниз на ее скорчившееся тело – глаза прищурены, на губах легкая улыбка. Резко схватил ее правую руку, приподнял, потянул – недалеко… Олеся почувствовала под ладонью гладкость дверного косяка…

И оглушительный грохот захлопнутой двери.

Хруста раздавленных пальцев она не услышала – сразу за ослепляющей вспышкой боли ее накрыла благословенная бессознательная тьма.

Глава 17

Тьма накрывала теперь город так быстро, что от ушедшей, утренней, до вечерней не оставалось совсем ничего. И тучи, низкие, тяжелые, держали эту тьму, не отпускали. Но сейчас это почему-то не пугало, не вгоняло в уныние.

И вчерашнее совпадение сегодня показалось не столько забавным, сколько почему-то обнадеживающим. Было что-то в этой случайной пассажирке. Да, симпатичная, но дело не в этом. В машине, задумавшись, она почему-то гладила левой рукой правую. Тихая, сосредоточенная. Совсем не такая, как ее подруга, сумасшедшая Карина. Хотя, может, они и не подруги, общее детство (соседки же!) еще не означает последующей дружбы. И все же приятно было думать, что отыскать молчаливую эту девушку (Олеся! даже имя нежное, не то что Карина!) будет нетрудно. Не то чтобы он собирался ее искать, но думать о такой возможности было все же приятно. Пусть будет.

Зал ресторана (который, разумеется, тоже именовался «Старый замок») заполняла пестрая толпа дорого (хотя иногда и безвкусно) одетых людей, со сцены лился известный некогда хит, исполняемый лично слегка утратившей блеск, но все еще узнаваемой звездой. На мгновение Александру даже показалось, что среди гостей мелькнула Кира. Вздрогнул, пригляделся – ох, нет, просто типаж тот же, да и место как раз из тех, куда она его старалась таскать. Дабы статус поддержать. Тьфу.

Анна Анатольевна, принимая от Александра цветы, заговорщицки подмигнула. Букет был из каких-то диковинных роз, на розы вовсе не похожих, дополненных вовсе уж неизвестными колокольчиками и черт знает чем еще. Неприлично дорогой, но на хорошее дело не жаль, думал он, расплачиваясь, да и статусное мероприятие требует статусных же аксессуаров. Цветы попроще рядом с хозяйкой выглядели бы убого. Восемьдесят? Я вас умоляю! Александру вспомнилось вдруг чье-то замечание: да кто заметит гусиные лапки при таком блеске в глазах!

Глаза Анны Анатольевны не просто блестели, они сияли! И чертики, чертики в них скакали – толпа дебютанток позавидует!

– Вы ослепительны, – совершенно искренне прошептал Александр, наклоняясь к ее руке.

– Льстец, – с явным удовольствием парировала юбилярша. – И смотритесь… – она окинула его быстрым оценивающим взглядом. – Наши гарпии на вас накинутся. Ну и мне развлечение, – она опять подмигнула и с тем же озорным выражением тихонько сообщила: – Ваш Родионов уже здесь, только самостоятельно к нему не суйтесь, я подведу и представлю. О, простите… – она повернулась к очередной паре гостей с приветливой, но холодноватой улыбкой.