Прости и прощай (СИ)

Жени шла домой с занятий пения. Дождя пока не было, посему она шла со сложенным зонтом. Господин Де Мари отпустил ее сегодня пораньше, поскольку она сумела сразу спеть ту песню, что он давал ей сегодня. Вообще учитель был ею доволен и, как, в принципе, и другие учителя, называл ее «гениальным ребенком». Да… «Гениальный ребенок»… Знали бы они ее ма-аленькую тайну, о которой понятия не имела даже она сама… Вот тогда бы началось. Ученые бы просто ахнули. Гуманисты были бы вообще возмущены. Ведь была нарушена всякая мораль о том, что человеческая жизнь священна, и никто не имеет права играть роль Бога… Жени вообще частенько посмеивалась над тем, что писалось в книгах с содержанием гуманизма. Больше всего же ей нравились старые записи одних из самых мудрых (по ее личному мнению) ученых – алхимиков. Ведь благодаря именно их опытам современные ученые умеют создавать и исследовать новые металлы, знают о строении тела человека, имеют познания в области физики и медицины… В общем и целом перспектива, что дочь может стать подопытной крысой для всякого рода исследований, не прельщала Фламеля. Но люди спрашивали: «А как же тот факт, что Женевьева была смертельно больна? Не могла же она вылечиться чудесным образом…» Николас отвечал на такое:: «Если долго мучиться, что-нибудь получится… Так получилось и с моей Виви». Спросите – в чем же загвоздка? Что такого особенного в Женевьеве Фламель? Ну, подумайте сами… Скрипнула входная дверь, и Жени облегченно вздохнула – вот она и дома.

— Па-ап, я вернулась! Господин Де Мари отпустил меня пораньше сегодня… — сказала она, снимая туфли и пальто и проходя в гостиную.

— О-о, надо же… С чего это он вдруг? Обычно этот щеголь даже задерживал тебя, а тут… — отец оторвался от чтения какой-то книги и улыбнулся. Он стоял, склонившись над столом, освещенным тусклым светом небольшой настольной лампы. На столе кроме книги лежали листки бумаги со всяческими зарисовками непонятного содержания – круги, пентаграммы в различных прорисовках…

— Да вот… Смогла сразу выполнить задание, что он мне дал… А что ты делаешь? – с некоторым любопытством спросила Жени.

— Оу, да ничего особенного – пара опытов, как обычно! – усмехнулся Фламель, поправляя очки.

— М-м-м… — с кивком протянула девушка. – А мама где?

Алхимик странно посмотрел на дочь – с некоторой холодностью и подозрением, но потом улыбнулся и ответил:

— Она мне помогает, конечно же… Опыт довольно трудный, поэтому нужен помощник. А твоя мама, сама понимаешь, лучшая помощница в моих делах…

Жени с минуту глядела на своего отца с некоторым удивлением, но потом улыбнулась и кивнула.

— Да, мама всегда помогает тебе… Ладно, если что – я у себя наверху! – сказала она и пошла к лестнице.

— Хорошо, дорогая! – отец снова уткнулся в свои записи…

Женевьева где-то полчаса пролежала на кровати, просто глядя в потолок.

«И все-таки… Чем же занимается отец? Этот его взгляд… До костей пробрало!» — подумала она.

За окном громыхнуло, и послышалось тихое шуршание – начался дождь. Жени вздохнула и села на кровати.

«Все же пойду посмотрю…» — решила она и, встав направилась к лестнице.

Спустившись вниз, девушка обнаружила, что в гостиной отца нет, а дверь в дальнем конце, слева от входной двери и от лестницы, открыта. Запретная дверь – дверь в подвал, а также по совместительству лабораторию отца.

— Стоит ли?.. Посмотрим… — проговорила Жени и подошла к проему. Внизу было темно, ничегошеньки не видать… Глубоко вдохнув, Женевьева ступила сперва на первую ступень ведущей в подвал лестницы, затем на вторую и далее…

По мере прохода от лестницы вглубь подвала Жени привыкала к темноте. Вскоре глаза смогли нормально видеть, и девушка разглядела, что стены, пол и потолок испещрены какими-то странными кругами – такими же, что и на бумагах на столе в гостиной.

Что это такое? — с некоторым страхом в голосе прошептала девушка, продолжая идти.

Она обошла стеллаж и увидела отца. Тот чем-то занимался. Чем-то странным… И к тому же один… Жени спряталась за одним из стеллажей и стала наблюдать.

— Так… Теперь вот это… Отлично, дорогая… Теперь от тебя будет куда больше пользы… — сказал алхимик голосом без тени какой-либо эмоции. Вспыхнуло на миг алое свечение, затем так же быстро пропало. Фламель немножко отошел от стола… даже кушетки, на которой он над чем-то работал. Приглядевшись, Женевьева ужаснулась…

На кушетке, бледная, с непонятно откуда взявшимся на бедре странным знаком в виде крылатой, с гексаграммой в центре змеи, заглатывающей свой хвост, с заметно потемневшими волосами лежала ее мать. Глаза закрыты, губы черные. Руки и ноги запачканы чем-то красным – кровью, наверное, если судить по сладковатому запаху в воздухе. Жени не сдержалась и испуганно охнула. Отец вздрогнул и обернулся. В его взгляде внезапно появилась ярость.

— Я же предупреждал тебя: не ходи сюда!!! – крикнул он. – Глупая несносная девчонка!!!

— Монстр!!! Убийца!!! – вскричала Женевьева и опрометью кинулась к лестнице.