Прости меня, если сможешь

— Для дачи показаний вызывается подсудимая Лиза Миллс, — объявил судья после положенных подготовительных процедур, и Лиза ненадолго взбодрилась от нападок прокурора, но вернувшись на скамью подсудимых снова впала в апатию.

Я ругнулся сквозь зубы — ну что за сволочи! Почему меня к ней не пустили? Я бы живо вытряхнул ее из этой хандры! Том, услышавший меня, шикнул, требуя вести себя пристойно, но посмотрел с сочувствием.

Да, я на взводе. Да, мне следует держать себя в руках. В конце концов, на кону стоит слишком многое, чтобы позволить моим нервам всё испортить. Камилла держалась хорошо — сожалела, что пришлось нарушить закон, но не скрывала, что при необходимости сделала бы то же самое. А после нее для дачи показаний пригласили меня, и я все время думал о том, чтобы не сорваться и не устроить в зале суда построение на табуретках…

Вроде, удалось. Хотя где-то к середине у меняя и возникло устойчивое впечатление, что без зубов прокурор выглядел бы куда лучше… А потом время понеслось вскачь, и события воспринимаются как-то урывками.

Офицер, конвоировавший Лизу, пожимал плечами:

— Да она пришибленная какая-то была. Когда мистера Тернера увезли, мисс Тернер про одежду вспомнила — а мисс Миллс так и стояла на крылечке. Такое ощущение, если бы ее в ночной сорочке увезли, она бы и не заметила…

Вот Абигайль, которую заинструктировали перед заседанием чуть ли не насмерть, запрещая рыдать и раздражать этим судью, изо всех сил давила слезы:

— Я собиралась ей веселую жизнь устроить… Я же не знала, что она такая!

Соседка миссис Флай скрипела со свидетельской трибуны:

— Мы ее, эту девочку, поначалу очень невзлюбили, и даже требовали, чтобы Мэтью ее отправил, откуда взял, но она такая беззлобная девочка оказалась… Роберту моему помочь после травмы никто не брался, а она лечение подобрала, не отказала — хоть мы ей дурного и желали…

Я тер переносицу, старательно пряча лицо. Это было идеей нанятого Томом адвоката, а он подцепил ее у врачей скорой помощи. Если Лизу не любят соседи — надо найти тех, у кого проблемы по части магии крови, и постараться хоть их перетащить на свою сторону. И я согласился, только Лизе просил не говорить, для кого она схему корректирует.

Целитель Кларенс, не стесняясь, рассказывает, что коллега Тернер ему рассказала о снятии проклятия, и о том, что мисс Миллс предлагала заменять магию крови ритуалистикой, и он попробовал, и получалось очень неплохо, процент повторных обращений пациентов за помощью снизился втрое — один минус, специалист в данной сфере у нас сейчас один, и новых не предвидится, так что приходилось анамнезы в изолятор отправлять. Да, делился впечатлениями с коллегами, и не скрывает. Что коллеги? А ничего — мисс Миллс для половины страны расчеты делала, вот и всё, что коллеги говорят!

И адвокат не упустил случая вступить:

— Этот закон был отменен! Вчера премьер-министр подписал указ о возвращении нормативов к уровню, принятому в 1937-году! И вообще, моя подзащитная даже из заключения спасала жизни! А вы ее в чем-то обвиняете!

Зал возмущенно шумит, газетчики волнуются в своем углу, и судья стучит молотком по столу:

— Тишина в зале!

Новые выступающие, и снова шум, но мне нет до этого дела, потому что я смотрю на Лизу, и пытаюсь поймать ее взгляд, но она так и сидит, безучастным зверьком, мечтающим только спрятаться в свою норку, а в зале кто-то тем временем вещает голосом Дафны Кован:

— Я предоставляла следствию результаты своей проверки, но могу и на словах повторить: очень законопослушная девушка. Неудивительно, что вынужденное нарушение закона и повторное заключение стало для нее таким стрессом…

И на прокурорский вопрос, уверена ли инспектор, что мисс Миллс не нарушала правил условного освобождения, Дафна Кован зашлась возмущением:

— Если вы желаете поставить под вопрос мою компетентность, будьте добры сделать это в установленном законом порядке!

В зале снова поднялся шум, и разгневанный судья угрожает выставить всех из зала суда… Я воспринимал это кусками, урывками, потому что Лиза так и не поднимает головы. И я смотрю-смотрю-смотрю на нее, пытаясь мысленно докричаться: всё будет хорошо! Всё будет хорошо, слышишь?! Я не дам тебя в обиду!

Но она не слышит меня. Слишком углубилась в свои мысли — и могу спорить, веселого там мало… И слова «суд удаляется на совещание» я цепляю только краем сознания. Потому что моя темная поднимает на меня взгляд. И мир вокруг перестает существовать.

Лиза