Прости меня, луна

— Что мы наделали? — прошептал Воин, поднимая на руки Деву. Подол ее платья пропитался кровью. Но вовсе не той, что продолжала течь из пореза Воина. Дитя, о котором ни мужчина, ни женщина не догадывались, но намеревающееся прийти в мир для любви, волей магии Зеркала, исполнившей желание родителей, покинуло лоно. Ушла душа, которой было бы достаточно и крупицы материнской любви.

Зеркало всегда точно исполняет желание, особенно если его пытаются перехитрить. Дева не хотела делиться любовью Воина, а Воин мечтал любить лишь ее.

Потратив годы на бесплотные поиски Зеркала, страстно желая хоть как-то исправить непоправимое, но не найдя ни одного, пусть даже призрачного, способа вернуть утраченное, Воин и Дева принялись истязать друг друга. Они любили и с тем же неистовством ненавидели. Упрекали и жалели о брошенных в злости словах. Отчаивались и тут же мстили. Засыпали и просыпались с мыслями о друг друге. Бежали прочь и не могли расстаться. Потому как желали, стоя у Зеркала, чтобы их чувства были вечными. «Навечно вместе, навечно вдвоем».

Могли ли они положить конец всему? Могли. Зеркало всегда оставляло шанс. Достаточно было выкрикнуть имя противника, разорвать с ним вековую связь, как проклятие развеялось бы в прах. Но разве можно желать смерти любимому? И разве есть способ выжить без его любви? Убивая любимого, ты убиваешь и себя.

Глаза Девы горели ненавистью помноженной болезненной любовью, когда Воин в очередной раз настигал ее, сытый теми ужасными «шалостями», которые сам же разрешил когда-то, произнеся необдуманные слова.

Даже клянясь друг другу в любви нужно быть осторожными. Нельзя бросаться пустыми обещаниями. Провидение может услышать и исполнить все в точности. Слово в слово.

Серебро и магия — тот же замес, что сотворил Зеркало, сдерживал в оковах и Деву, но ровно до той поры, пока людская жадность не нарушала ее вечный сон.

Она просыпалась и начинала новую игру, возводя ее в абсурд, принуждая тем Воина произнести ее имя и покончить вечный забег любви-ненависти. А он просто не мог. Как можно убить ту, что любишь больше жизни?

С веками Дева утратила такие человеческие чувства, как сострадание, любовь к ближнему, страх принести своими действиями боль. Развеялись понятия чести и достоинства, ведь стоит только допустить, что тебе все можно, а наказания не последует, как непременно начинает истончаться грань, разделяющая Добро и Зло.

Являл ли Воин собою Добро? Нет. Конечно, нет. Но он был тем, кто мог остановить Зло.

Мир, породив пару мятущихся душ и желая восстановить хоть какое-то равновесие, чтобы ставшие бессмертными Воин и Дева своею любовью-ненавистью не разрушили его самого, каждое их пробуждение одаривал горстку людей невиданными способностями. Кто-то являлся на свет магом, кого-то сила настигала внезапно, но всегда среди них находилась четверка избранных, которая вставала рядом с Воином и, имея понятия о том, что такое истинные Добро и Зло, не давала миру потонуть в хаосе.

Но равновесие есть равновесие. Зазывающие пением мавки, плачущие и тревожащие души влюбленных дев утопленницы, поднимающиеся из могил мертвецы — ответ темной стороны мира на пробудившийся источник света. Так было и так будет. Яркая луна и каждая из сверкающих звезд на небосклоне всегда окружены тьмой.

* * *

— Захер, пришло время подчистить за собой, — Стефания закрылась в своих покоях. Она попросила прислугу не тревожить ее. «Только если Его Высочество вдруг позовут».

Но она точно знала, что «вдруг» не случится и ее встрече с бахриманом не помешают. Генриху пытались вернуть если не память, то соответствующие положению наследника знания, поэтому после напряженных уроков принца искусственно погружали в восстанавливающий сон.

Дворцовая прислуга с уважением относилась к просьбам спасительницы наследника, которую боготворили не только король и королева, но и все, кто ее видел. Красота, добродетель, живой ум — будущая невеста наследника покорила каждого. Эдуард даже написал письмо-благодарность своим тетушкам, в котором восхищался их прозорливости и чувству сострадания, позволившему принять в семью и воспитать сироту. Движимый королевскими интересами, он поддержал их желание передать Стефании герцогский титул Лорийского рода. Нет, он не стал бы возражать, если бы милая Стеф вышла замуж за наследника как простолюдинка, но для монархии важно соблюсти приличия.

Все складывалось наилучшим способом. Кроме досадного присутствия некоторых людей, которые могли помешать планам «милой Стеф». В списке «недоразумений» числились люди, ошибочно вовлеченные ею в восхождение к власти или уже отыгравшие свои роли: граф Шовеллер и его безумная мать, сидящая взаперти и впадающая в бесконечные истерики принцесса Солнце, ее малолетняя неуправляемая дочь, ну и сами Лорийские сестры.

«С последними следует повременить. Мало ли, вдруг пригодятся».