Прости меня, луна

— Ты плачешь? Ну перестань, — Костюшка сел на корточки, положил ладони на колени подруги. Он ругал себя за несдержанность. Ведь знал, знал, что царевна тяжело перенесла разрыв помолвки. Добрая Глася после отъезда Стеллы оказалась в их доме, не желая служить царице Ирсении. Та в первый же вечер надавала служанке по щекам. Хорошо, что матушка согласилась принять сбежавшую прислугу, которую через год одарила приданым и благословила на замужество. — Дурак я. Забыл, что ты любила его. Неужели и сейчас любишь?

Царевна помотала головой. Высморкалась в протянутый Барчуком платок.

— Нет. Не люблю. Накатило что-то. Это ты меня прости.

— Пойдем погуляем? В городе красиво. Везде цветы, флаги развешены, бумажные фонари… А хочешь в кондитерскую лавку зайдем? Здесь целая улица таких. Горячий шоколад пробовала?

Константин терпеливо дожидался, пока Стелла приведет себя в порядок. Он сидел в зале для гостей и лениво наблюдал, как рабочие, притащив огромную лестницу, прилаживают портрет наследника, счастливо улыбающегося своей невесте, рядом с такими же значительными изображениями правящего семейства и прочих именитых особ Союза пяти королевств. По разумению хозяина гостиницы его гости непременно должны знать лица тех, кто правит миром.

— А ведь хороша! Не находите? — заметил один из постояльцев «Бриллианта», усаживаясь на соседнее кресло. Достав коробку с сигарами, он глазами показал на нее Константину, молча приглашая присоединиться. Увидев отрицательный жест, нисколько не смутился, деловито обрезал конец сигары и, подпалив, пустил колечко дыма вверх, смакуя иноземное «баловство». — Сейчас по всему городу развешивают портреты этой пары.

— Вот как? — Барчук надеялся, что его подруга, воодушевленная прогулкой, не обратит внимания на галерею образов на стене, а выходит, зря… — И нет никакой возможности избежать их лицезрения?

Сосед понимающе улыбнулся.

— Какая бы ни была женщина красавица, все равно воспримет чужую привлекательность за оскорбление, да? Нелегко вам будет, юный друг, убедить вашу спутницу, что она не уступает избраннице наследника в красоте, — жест рукой с сигарой в сторону лестницы, и Константин, наконец, заметил застывшую на месте Стеллу. Она не спускала взгляда с двойного портрета царственного жениха и его невесты. Рядом стояла леди Аушвальд и щебетала о том, как повезло принцу Генриху встретить в горах Дохо свою спасительницу.

— А я что говорил? — напомнил о себе общительный сосед. — Ваша дама явно не оценила выбор наследника.

Константин порывисто поднялся, но все равно не успел: царевна потеряла сознание.

- Лекаря, лекаря зовите! — верещала леди Аушвальд. Ее писклявый голос резал слух и добавлял нервозности. Кто-то бежал с мокрым полотенцем, кто-то, набрав в рот воды, брызнул ею в лицо девушки, лежащей на коленях князя Константина.

Все моментально затихли, когда в гостевую ворвался Чиж и, подхватив царевну на руки, бегом помчался на этаж с княжескими апартаментами. Следом за ним поспешила вся остальная ватага.

— Касатик, давай! — уложив Тиллю на кровать, Чиж отошел в сторону. Касатик склонился над царевной, провел рукой по выступившей на ее лбу холодной испарине, потом резко дунул в лицо. Царевна будто вынырнула из-под воды: распахнула глаза и закашлялась.

— Ну вот, теперь все будет хорошо, — Касатик заботливо укрыл подругу сначала одним краем покрывала, потом другим. — Мы нашу девочку любим, и никому не дадим в обиду. Правда, парни? — нестройный хор голосов подтвердил, что все сказанное истинная правда. — Зачем нам лекарь, если мы сами лучше всякого справляемся, да, милая? — Он пеленал ее будто младенца, при этом приговаривал вроде ничего не значащие слова, но в них слышалась такая забота, что царевна позволила себе разрыдаться. — Поплачь, поплачь, хорошая. Слезами душа омывается.

— Ну, чего выставились? — опомнился Чиж. — Пошли все вон. Дайте Тилле нареветься.

— С-с-стойте! — она, путаясь в покрывале, все же сумела подняться. — Не уходите…

— Хорошо, милая, мы здесь посидим. А ты поплачь. Мы мешать не будем, — Зверюга — один из «разбойников», прозванный так за лютый нрав в кулачном бою, сел у стены и, опершись о нее, закрыл глаза. Неловко ему было смотреть, как убивается царевна по своему бывшему жениху. Оно и понятно. Кому будет приятно видеть счастливую соперницу? Только вот жаль, что Тилля не отпустила детскую любовь, хотя прошло ого-го сколько лет!

— Вы все думаете, что я плачу по принцу, который когда-то не захотел на мне жениться? — парни прятали глаза. Один Константин, видя, как тяжело далась подруге длинная фраза, прерываемая всхлипами да шмыганьем, сообразил подать стакан воды. Царевна с благодарностью приняла и, напившись, вытерла ладонью мокрый подбородок. — Нет, я плачу вовсе не из-за… того принца, — она опять прерывисто вздохнула. — потому что тот принц вовсе не был похож на этого…

«Охрана» окончательно запуталась. Тяжело слушать плачущую женщину. «Того принца, этого принца».