Прости нас, грешных

Господи, как мало мы это чувствуем! Как мало мы стремимся поблагодарить Тебя за то, что Ты нас к себе позвал. Можно сказать, что Ты дал нам жизнь, потому что вне Тебя мы не живем — мы только суетимся, только погрязаем в своем тщеславии, самолюбии, мелочных словах, мелочных обидах и претензиях. И так проходит вся жизнь в ничтожестве, пустоте и глупости. Но Ты нас призвал, напомнил нам, что есть другая жизнь, великая жизнь, большая жизнь, святая жизнь — жизнь христианская. Господи, прости нас за нашу гордыню и за нашу неблагодарность Тебе.

Но для того, чтобы откликнуться на призыв, этим людям, которые бродили по улицам, которых созвали слуги господина, надо было все‑таки встать и пойти. А у нас иной раз не хватает и этого малого движения! Уже званые, мы медленно, вяло идем на Трапезу Божию. Казалось бы, надо бежать, стремиться! — зовут тебя на праздник! А мы идем, как на повинность. Когда это бывает с нами? Хотя бы утром, когда мы имеем 5–10 минут, чтобы помолиться, чтобы обратиться к Господу. И мы вынуждены себя нудить, заставлять, мысли наши разбегаются, как будто молитва для нас — это таскание камней.

Господи, прости нас, грешных.

Иногда идем с сомнением и колебанием, думаем: а может, нужно было сделать что‑то другое, у нас ведь много дел, много обязанностей. Нам некогда, нам всегда некогда! Но все‑таки нас зовут, и вот мы пришли сегодня и стоим здесь.

А в притче рассказывается о древнем обычае. На праздник, особенно на свадьбу, бедняк не мог прийти в рваной одежде. Для того чтобы вид убогих людей не смущал гостей и не портил праздника, богатые хозяева ставили у входа привратника, а рядом – сундук, куда были сложены красивые чистые одежды. Каждому, на ком не было приличной одежды для участия в празднике, давали ее, чтобы он ее надел на себя. И Господь рассказывает нам эту притчу дальше: вошел один человек и не стал переодеваться. Что на нем было — грязное ли, рваное ли? Он так торопился сесть за стол и поесть, что отмахнулся от слуги, который ему предложил одежду, и в чем был уселся за праздничную трапезу. Но когда хозяин проходил среди гостей, он увидел этого человека, подошел к нему и спросил: «Почему ты сидишь не в праздничной одежде?» Это была обида, нанесенная хозяину. И что интересно: тому нечего было ответить, он промолчал! А господин велел его выгнать, выгнать с трапезы за неуважение. Промолчал он! Не мог же он сказать: «Что мне там одеваться и уважение выказывать, когда можно скорее сесть и поесть…» Молчал, нечего было сказать.

Мы с вами идем на праздник Божий, в храм Божий, на участие в таинстве Христовом. И, зная, что в большинстве своем мы не готовы к этому, Церковь дает нам возможность хотя бы в эти часы надеть на свою душу чистые светлые одежды, приготовиться! Но мы об этом не думаем и так и идем — небрежно, неподготовленные. Давайте вспомним, сколько раз мы приступали к Святым Тайнам не готовые, не желающие подготовиться. Сколько раз на вопрос Божий: почему ты не в чистой одежде, а в грязной? — нам нечего было сказать, потому что это было просто от нерадения; не от каких‑то обстоятельств жизни, а просто от нашей косности, лености, холодности, тупости сердца — от нерадения.

Так вот, сейчас, сию минуту, когда мы приносим Господу покаяние, у нас есть шанс исправить эту ошибку и надеть чистую одежду, которую дает нам Церковь. Вернее, дает нам Христос руками Церкви… Эта чистая одежда связана с покаянием… Как говорится в псалме: «Очисти мя, и паче снега убелюся»[57]. Душа будет белой. Да где ж у нас она белая, когда она черная! Когда в ней живет зависть, властолюбие, желание другому зла, подозрительность, когда на языке у нас ложь, когда мы не обуздываем своих чувств, страстей, похотей, а пускаем их на свободу! У каждого человека есть разные виды страстей, и человек призван держать их в узде! Но мы этого не желаем.

Святой Василий Великий сравнивает человеческое тело и все присущие ему страсти с лошадью, на которой едет всадник. Если лошадь ему подчиняется, значит, он доедет до цели; если же лошадь неуправляема, если она все время поступает вопреки желаниям седока, она, в конце концов, его сбросит, и он разобьется. Лошадь ускачет, и всадник до цели не доберется. Но мы не хотим, не хотим ставить предел своим страстям.

Господи, какая же действительно на нас грязная и недостойная одежда! Ведь эта одежда верных, белая одежда крещения — она у нас запачкана маловерием, сомнением!