Прости за любовь

Ничего не понимаю. Ровно до того момента, пока не встречаюсь глазами с моей Джугели. В них отражается такой лютый испуг, что у самого мороз по коже.

— Что такое? — наклоняюсь к ней.

Она стискивает мою ладонь. До боли.

— Тата…

Прикрывает веки и резко морщится, плотно смыкая губы.

— Тебе плохо?

Не отвечает. Как будто теряя равновесие, норовит упасть, но я не позволяю этому случится.

— Зай…

Замечаю, что дышать начинает иначе и прижимает пальцы правой руки к груди.

Как будто теряя равновесие, норовит упасть, но я не позволяю этому случиться.

— В чём дело? — хмурится Горький, выглядывая из салона.

— Не знаю, Паш.

Сажаю девчонку прямо на ступеньки микроавтобуса и, распахнув куртку, в ужасе смотрю на это.

Её пальцы в крови.

Моя девчонка истекает кровью!

— Тата!

— Марсель, что-то случилось?

Рядом Горин.

— О-ох, — тоже замирает в шоке.

— Кто-то стрелял. Отойдите! — подхватив на руки Тату, заношу её в машину. — Паш, помоги. Брось сюда одеяло.

— Там был человек. В капюшоне и маске, — слышу испуганный голос Марины, нашего менеджера.

— Дядь Вань, срочно в ближайшую больницу! — ору водителю.

Кто-то закрывает дверь.

Шум неуёмной толпы стихает.

— Твою мать! Это что, огнестрел?

Чиж в ступоре.

— Аптечка где?

— Под крайним сиденьем сзади. Военная, хорошая, — подсказывает дядя Ваня, отслуживший ранее по контракту много лет.

Пока Паша ищет её, я вспоминаю правила оказания первой помощи при ранениях. Раньше, когда нас готовили к «Зарнице», мы зубрили их на случай, если попадётся такой билет в теоретическом этапе. А ещё обэжэшник, на наше счастье, регулярно заставлял отрабатывать практику.

— Тата… Слышишь меня?

— М-м…

Она пока в сознании, но явно уплывает.

— Всё будет хорошо.

Сука, как же мне страшно!

— ИПП?

— Да. И чем резать.

— Держи.

Горький, присевший рядом, оперативно передаёт мне индивидуальный перевязочный пакет и ножницы.

— Стой, родная. Мне нужно вот так.

Снимаю с неё куртку, режу платье спереди и сзади.

Вскрываю индивидуальный перевязочный пакет. Разорвав прорезиненную оболочку по надрезу кромки, извлекаю бумажный сверток, вынимаю булавку и разворачиваю бумагу. Затем одной рукой беру конец бинта, другой — его скатку. Расправляю подушечки.

Касаться руками подушечек можно только с одной стороны. Обратная должна оставаться стерильной.

Трясущимися пальцами быстро накладываю к небольшому входному отверстию раны герметизирующую оболочку и марлевую подушечку.

Прибинтовываю подушечку и конец бинта закрепляю булавкой.

— Спину посмотри хорошо. Выходное отверстие есть?

— Нет.

Значит пуля внутри.

— Милая…

Она так тяжело дышит!

Ей больно. Лицо мокрое от слёз. И у меня сердце разрывается от этой картины.

— Ваня, далеко ещё?

— Навигатор показывает семь минут.

— Чёрт.

Одну руку держу на груди. Второй сжимаю её ладонь.

— Потерпи немного, родная.

— Как это произошло? — подаёт голос наш звуковик. Очевидно, охеревший от происходящего.

— Я вообще не понял!

— Марина говорила про какого-то человека.

— Ромас погнался за ним?

— По ходу.

Тата роняет голову мне на плечо, потеряв сознание.

— Блядь. Нет…

У меня жуткая паника.

— Она отключилась.

— Где пуля, ребята?

— Правая сторона груди.

— Плевральные полости, в которых находятся лёгкие — шокогенные зоны. Их ранение может завалить давление, да и… В общем нужен обезбол.

— Паш, ищи.

— Там есть в шприце, — называет препарат. — Колите.

— Куда?

— Плечо или бедро.

— Давай ты, а?

— Ладно.

Доверяю ему.

После аварии был период, когда нужно было проколоть меня всякой хернёй. Горький на пару с Вебер поочерёдно приходили на помощь. Я это дело не люблю. Да и неудобно самому.

— Врачам обязательно сказать, что кололи и во сколько.

Придерживая Тату, наблюдаю за тем, как друг, обработав руки, делает укол.

— Есть, — прижимает ватный диск к её обнажённому плечу.

— Спасибо.

Трогаю пульс, ощущая, как у самого кровь с лютой интенсивностью шарахает в ушах от волнения.

Только будь со мной. Не уходи, пожалуйста!

Прислонившись губами к виску, молю Всевышнего лишь об одном. Чтобы не забрал Её у меня. Потому что если это случится… Клянусь, я следом отправлюсь туда. Мне ничего без неё не нужно. Ничего…

— Держись, — сцепив зубы, целую её волосы.

Секунды слишком медленно перетекают в минуты, но с того момента, как добираемся до больницы, время ускоряет ход.

Всё происходит быстро и будто не с нами.

Паркуемся прямо у шлагбаума.

Паша открывает мне дверь.

Подняв девчонку на руки, несу её в сторону здания, минуя КПП.

Чиж бежит вперёд, сообщить о случившемся дежурному врачу.

Меня встречают на ступеньках. Ориентируют. Попутно задают какие-то вопросы.

— Сюда, — указывают на каталку.

— В реанимацию её, Вера, а вам молодой человек нужно подойти заполнить бумаги на…

— Спасите её, пожалуйста, — перебиваю, в отчаянии вцепившись пальцами в ткань белого халата. — Я любую сумму заплачу, только помогите ей, прошу.

Тата

Помню, как-то в детстве, посмотрев раскрученный зарубежный боевик с отцом, всерьёз задалась вопросом: «Что чувствует человек, когда в него стреляют?»