Прости за любовь

— Журналюги свалили с территории больницы?

— Нет. Одному чуть табло не разбил. Лезет со своим микрофоном. В жопу бы его засунул себе!

Бесит, что даже в такие моменты пресса не видит берегов.

— В сети херова тонна статей о покушении.

— Плевать. Главное, что ты поймал эту суку.

Меня захлёстывает лютая волна ярости.

Лифт останавливается. Открываются створки.

На лестничной клетке беседуют опер и какая-то пожилая женщина. Из обрывков разговора становится понятно, что это соседка.

— Давно снимает, да. Уж несколько лет.

— А как охарактеризовать можете?

— Да как охарактеризовать… Никогда не здоровалась так-то при встрече, но вроде тихонько себя всегда вела. Мужиков не водила. Гулянок не устраивала. А чего? Ваши тут по ночи шуршали, дверь вскрывали. Убили её, что ль?

— Нет, Валентина Петровна, не убили. Сама Богу душу отдала. Спасибо за информацию, — сотрудник смотрит на нас, почёсывая взмокшие под фуражкой волосы.

— Мы к Макаренко, — отвечаю на немой вопрос.

— Да, он предупреждал. Идите за мной.

Ведёт нас до квартиры, дверь в которую приоткрыта. По очереди проходим в узкий коридор.

— А эту притрухнутую уже вынесли из ванной? — интересуется Макс.

— А ты думаешь, вас сюда пустили бы? Криминалист отработал ещё утром. Саныч, тут Абрамов, — орёт он громко своему коллеге.

— Ну пусть сюда двигает, ему будет любопытно на это посмотреть, — отзывается тот откуда-то из недр. — Ты соседей опросил?

— Ещё не всех. В двести третью сейчас пойду.

— Давай, Лёх, по-бырому.

— Это надень, — суёт мне бахилы в руки. — Культяпками ничего не трогать, — предупреждает строго. — А ты, вообще-то, подожди тут.

— С хера ли? — недовольно бычится Ромасенко.

— Ты свою миссию уже выполнил.

— Ты хотел сказать вашу работу?

Пока они пререкаются на пороге, перемещаюсь вглубь жилого помещения. Обычная на вид двушка, коих в Москве тысячи.

Так я думаю до тех пор, пока не оказываюсь в одной из комнат.

— Это что за…

Растерянно осматриваю окружающее меня пространство. Здесь повсюду… Я.

— Впечатляет, не так ли? — хмыкает следак, в то время как я замираю у двери, разглядывая весь этот треш.

Стены от пола до потолка обклеены постерами и плакатами. На полке диски и вся коллекция мерча с моим изображением, начиная от футболок и заканчивая кружками.

Натыкаюсь взглядом на диван. Даже плед и подушки — всё с моей рожей.

У письменного стола висит огромный стенд с фотографиями, и я подхожу ближе к нему, чтобы всё детально рассмотреть.

— Значит с Третьяковой вы знакомы давно? — Макаренко встаёт рядом.

Перевожу взгляд с одной фотки на другую. Тут чего только нет. Одни снимки ещё с Красоморска, другие — более свежие: из тура, например. Какие-то были опубликованы мною в соцсетях. Какие-то я вижу впервые.

— Мы учились в одной школе.

— Ага, вижу, — указывает пальцем на снимок с вечеринки, где в общей компании есть я и Третьякова. — Мотоцикл твой?

На соседней фотокарточке она позирует у моего Kawasaki.

— Да.

— В каких отношениях вы состояли? — снимает со стенда наше селфи.

Вообще не помню, когда оно было сделано. Судя по морде, я был тогда в хламину.

— Переспали один раз по пьяни. На этом всё.

— То есть никакого общения в дальнейшем между вами не случилось?

— Нет. Разошлись, как в море корабли.

— Спокойно разошлись?

Напрягаю память.

— Она настаивала на продолжении, но я сразу дал понять, что ничего больше не хочу.

— И как отреагировала?

— Истерила, плакала, пару раз пыталась поговорить. Потом вроде угомонилась.

— Угомонилась, ага, — снова хмыкает. — Да тут у нас прямо-таки Храм имени Марселя Абрамова. Первый раз вижу что-то подобное.

Моё внимание привлекает наполовину сожжённая фотография, лежащая в блюдце рядом со свечой.

Узнаю её, невзирая на повреждения.

На ней мы с Джугели целуемся на заднем дворе дома Горького.

Так вот кто отправил снимок Горозии!

— Саныч, короче на всех дисках одно и то же, — в комнату заглядывает ещё один опер.

— И что там?

— Хроника-документалка, снятая из разных городов, — отвечаю сам, сопоставив факты.

— Откуда знаешь?

— Мы регулярно получали такие диски. Горин даже в полицию их носил.

— А как Третьякова оказалась на должности концертного директора? — хмурится.

— Прошла собеседование на общих основаниях, — пожимаю плечом. — Стас сказал, у неё был опыт работы и огромное желание сотрудничать с лейблом.

— Ну ещё бы…

— Она произвела приятное впечатление на руководство.

— Первое впечатление, как известно, бывает крайне обманчиво.

— А я ведь даже не узнал её при встрече, — запускаю пальцы в волосы.

Дико и жутко от этой истории.

— Её это расстроило?

— Да. Потом уже пацаны объяснили мне, кто это.

— Как она себя вела в твоём присутствии?

— Странно. То молча на меня таращилась, то в открытую себя предлагала.

— Вот видишь, как бывает сынок, — хлопает меня по плечу. — Ты поразвлёкся и забыл, а у неё капитально сорвало крышу. Помешалась. Да настолько, что завалить тебя решила на почве ревности. Курсы по стрельбе посещала на протяжении трёх месяцев, представляешь?

— Чего ж доверила мою смерть другому человеку?

— У самого есть версии?

— Поняла, что не может сделать это сама?