Прости за любовь

«Ведёшь себя как ребёнок, трусливо сбегая»

Вовсе нет! Я просто… Немного иначе рисовала в своём воображении этот эпизод.

А его поведение. Оно ведь совершенно сбивает с толку. Эта версия Абрамова слишком похожа на ту, которую я уже видела в определённый период своей жизни. В тот самый период, когда мы перестали с ним общаться в школе.

Бросаю ещё один взгляд на теплоход, который внезапно оживает. Готовится к отплытию, видимо.

Чёрт…

Разозлившись, то ли на парня, то ли на себя, решительно направляюсь к причалу.

Как говорит Поля, лучше сделать и пожалеть, чем жалеть о том, чего не сделал.

Я точно пожалею о своём внезапном решении, но… Мои ноги уже ступают на судно, грозящееся отправиться в путь.

— Добрый вечер, — здоровается со мной бармен, протирающий бокалы за стойкой.

— Добрый.

Осматриваюсь.

Зал пуст, как и предполагалось.

— Он наверху, — любезно подсказывает парень.

— Ясно. А уборная?

— Прямо и налево. Под лестницей.

— Спасибо.

Шагаю в указанном направлении. Мне абсолютно точно нужно немного времени. Волнуюсь просто дико. Сердце не на месте.

Захожу. Закрываю дверь на шпингалет. Открываю кран и подставляю под воду вспотевшие, трясущиеся ладони.

В эту самую секунду судно начинает ход и я, пошатнувшись, опираюсь о стену.

С ума сойти. Ночь, а я на теплоходе с Абрамовым.

От одной только мысли становится дурно.

Смотрю на своё отражение, не моргая.

Ну и видок.

Бледная. Перепуганная. Потерянная.

Так не пойдёт. Мне категорически не нравится это состояние. Я привыкла всегда держать свои эмоции в узде. Под контролем.

Хотя, говоря по правде, рядом с Ним мне не всегда удавалось справиться с собой. Вот и сейчас, ей богу, мне будто снова семнадцать.

— Ну-ка соберись! Джугели ты или кто? — сердито обращаюсь к той, что в зеркале.

Закрываю глаза и пару-тройку минут глубоко дышу, соблюдая счёт и авторскую технику моего врача.

Всё.

Мне легче.

Гораздо легче.

Вытираю руки о бумажное полотенце. Нажимаю педальку. Выбрасываю бумагу в урну и отпираю замок.

Пора идти. Не то подумает ещё, что я от него прячусь.

Не дождётся!

Возвращаюсь к лестнице.

Осторожно поднимаюсь по высоким ступенькам и случайно по пути перехватываю взгляд бармена, наблюдающего за мной.

Смотрит он как-то странно. Чересчур внимательно и будто бы с излишним любопытством.

Нахмурившись, выхожу наверх. Здесь открытая палуба и движение теплохода ощущается иначе.

Перемещаюсь к носовой части судна. Собственно, там и застаю нашу рок-звезду. Он сидит полубоком в первом ряду, заняв сразу два места. И нет, Марсель не один. В компании стакана с жидкостью, напоминающей по цвету виски.

Прекрасно.

Опускаюсь на сиденье.

Встречаемся глазами.

— Тебе не предлагаю. Ты ж у нас типа за здоровый образ жизни.

— А ты, я смотрю, нет.

— По настроению.

— Куришь, пьёшь, ругаешься матом, — констатирую открывшиеся мне факты. — Издержки профессии?

— Для тебя это список смертных грехов? — выгибает бровь.

— Говорят, сигареты вредны для голоса.

— И?

— Филатова даже целую теорию выдвинула по поводу твоей хрипотцы. Говорит, это следствие табакокурения. Вроде как, дым воздействует на голосовые складки, являющиеся препятствием для его прохождения. При регулярном злоупотреблении слизистые оболочки ЛОР-органов, а также бронхи и легкие меняют свою структуру. Меняется и голос.

— Наша староста всё такая же зануда? — усмехнувшись, прикладывает стакан к губам.

— Полина — хорошая девушка. Денис очень зря её обидел.

— Слушай, Джугели, давай не будем лезть в чужое грязное бельё. Ты же тут не для этого?

— Мне за неё обидно.

— Сами разберутся. Накосячили оба.

Что бы это значило?

— Арендовал теплоход для ночного рандеву с самим собой?

Мимо стен Кремля проплываем.

— Люблю иногда проветрить голову.

— Должно быть, недешёвое удовольствие.

— Похрен. Жить надо сегодняшним днём, Джугели.

— И как? Получается? — вырывается из меня непроизвольно.

— Вполне. Давай, выкладывай, что сказать собиралась, — вот так запросто перескакивает с одной темы на другую. Ещё и продолжает жечь меня пристальным взглядом. К щеке будто раскалённый кирпич приложили.

— Поблагодарить тебя хотела… — вновь прячу ладони в карманы.

— За что?

— За то, что не позволил Горозии увезти меня из города. Кто знает, как сложилась бы моя судьба, если бы ты не воспрепятствовал этому.

Молчит.

— Мне искренне жаль, что ты попал в аварию…

— Так блядь сильно жаль, что за четыре года не нашлось времени позвонить.

— Ты мог бы… Не выражаться при мне, — цежу сквозь зубы.

— Раньше бы да.

— Что изменилось?

— Всё изменилось. Потерпишь, хватит недовольно морщить нос.

— Ты…

— Бесишь, Джугели, неимоверно бесишь! Не надо лгать, что тебе было жаль. Ты свинтила преспокойно в эту свою солнечную Барселону.

Сглатываю.

— Я не могла дать показания против Левана. Горозия-старший шантажировал меня компроматом на отца.

— Ты глухая или глупая? — бросает сердито. — Класть мне на леопардового и показания. Ты, сука, даже не пришла ко мне в больницу. Нормально считаешь?

— Что ты позволяешь себе?

— Это к слову.

— Будь любезен, используй другие слова!

— А не пошла бы ты…