Прости за любовь

— Чё там карты говорят про моё будущее?

Меняется в лице.

— Я больше не раскладываю, — отвечает тихо.

— Эу, у меня тут свечи сгорают, вообще-то! — недовольно ворчит мелкая.

— Скорее загадывай желание, милый, — засуетившись, торопит мама.

— Самое-самое.

— Быстрее!

— Думай!

— И задувай.

Ясно, что это — чушь бредовая, но демонстрировать характер в тот момент, когда близкие и родные люди пытаются тебя поддержать — верх цинизма.

Загадываю дурацкое желание. Оно, естественно, связано с человеком, которого я отчаянно хотел бы видеть здесь сегодня.

Задуваю свечи, ощущая острую боль в груди.

Кашляю.

Не сросшиеся до конца рёбра передают привет.

— Ура! — орут ребята. После чего раздаётся звук хлопушки.

— Ну вы придумали, товарищи! — ругается медсестра, глядя на дымящиеся свечи и парящее в воздухе разноцветное конфетти. — А убирать кто будет?

Что интересно, в последствии я надолго забуду про этот эпизод и вспомню о нём лишь тогда, когда моё желание неожиданно исполнится.

*********

Дни сменяют друг друга. На календаре последний месяц лета — август.

Моё состояние понемногу улучшается, однако врачи по-прежнему отказывают в выписке. И это, знаете ли, начинает серьёзно напрягать.

— Привет, бро!

Молчу в ответ на приветствие Горького.

Всё вокруг раздражает. Даже друзья, которые навещают с бесящей периодичностью.

— Ставь пакет сюда, Паш.

— Здорово!

— Здоровее видали, — ворчу себе под нос.

— О-о-о, — тянет Ромасенко. — Ты не в духе, Кучерявый?

— Судя по всему, да, — хмыкает Илона, глядя на мою недовольную рожу.

— А чё такое?

Да действительно, чё.

Захлопываю увесистую записную книжку, подаренную Вебер.

Дорогой кожаный переплёт. Массивные кольца. Мягкая бумага, которую приятно трогать пальцами.

От нечего делать я взялся за старое. Пишу в этом блокноте тексты.

— Марс…

— Как погуляли в субботу? — ровным голосом интересуюсь.

Не хочу злиться и обвинять их в том, на что они имеют полное право, однако на деле выходит совершенно иначе.

— Мы… — Илона, выкладывающая из пакета гостинцы, замирает и напрягается.

— Боулинг, парк аттракционов, барбекю вечером на пляже. Хорошо провели время?

— Я же просила не выкладывать фотографии, — порицающе смотрит на пацанов.

— Мы и не выкладывали.

— Чему была посвящена вечеринка?

— Так разъезжаются все скоро, — объясняет Горький. — Решили собраться напоследок.

— А заодно обсудить несчастного калеку, — заканчиваю я за него.

— Не надо так. Ты — не калека, — хмурится Илона.

— Тормози, чё за предъява? — прищуривается Макс.

— Типа не говорили обо мне? — усмехаюсь.

— О чём конкретно базар? Ребята спрашивали, как ты. Если это имеешь ввиду, то да.

— Расписали в красках моё бедственное положение? — откидываю одеяло и, сцепив зубы, осторожно перемещаюсь на край кровати.

— С чего ты это взял?

— С того, мать вашу, что я всё воскресенье получал мотивационные письма в соцсетях, — цежу ядовито.

— Кто писал? — расстроенно спрашивает Вебер.

— Все, кому не лень. От Петросяна с его дебильными видеороликами, до рыдающей Ковалёвой, отсылающей сопливые голосовые.

— Ну прости. Поддержать хотят, наверное. Чё такого? — повторяет свою дебильную фразу Ромасенко.

Ругнувшись, подползаю ближе к краю постели и опускаю по очереди вниз ноги.

— Стой, что ты делаешь? — испуганно таращится на меня девчонка, когда тянусь за костылями, которые они сразу не заметили.

Опираясь на здоровую ногу, медленно поднимаюсь.

Выкусите на хрен. Я наконец могу вставать. Правда всё равно пока нужна чья-то помощь.

— Марсель… Паш!

Роняю костыль. Горький за секунду оказывается рядом, вовремя подставив своё плечо.

Понты понтами, но я не рассчитал. С координацией беда. Сам ещё не передвигался. Позавчера и вчера меня батя на себе таскал.

— И куда эт мы настрёмились? — улыбается Макс.

— На пляжную вечеринку, — огрызнувшись, покрепче прихватываю правый костыль.

— А если серьёзно? — уточняет Паша.

— У меня тут одна дорога. Сортир, — раздражённо цокаю языком.

— Понял.

— Утка ж есть.

Утка…

— Могу подарить её тебе, Ромасенко.

— Вы только, пожалуйста, потихоньку, — Илона, отойдя в сторону, с тревогой наблюдает за нами.

— Может, чуть помедленнее? — очкуя, беспокоится Паша.

— Нет.

На клапан давит так, что промедление, боюсь, чревато последствиями.

— Дверь закрой, — командую, когда оказываемся в туалете.

— Я с тобой побуду.

— Сбрендил? — балансирую на одной ноге.

Как грёбаный оловянный солдатик.

— Тебе нельзя падать, Марс.

— Дай поссать, придурок! — забирая у него второй костыль, прямо-таки выхожу из себя.

— Ты это… Осторожно только, лады?

Матерюсь.

Как раз в этот момент дверь закрывается и мне услужливо позволяют справить нужду.

Пользуясь случаем, чищу зубы и умываю морду. Правда склониться над раковиной не могу, поэтому полоскаюсь как жаба. Вода повсюду. Летит направо и налево.

Тук-тук.

— Марсель, всё в порядке?

Илона.

— Да.

— Паша поможет вернуться?

— Буду признателен, — отвечаю ей в тон, глядя на своё дерьмовое отражение в зеркале.

Обратная дорога до кровати занимает чуть меньше времени, хотя друг делает каждый последующий шаг с опаской.

— Аккуратнее.

— Я не смертельно больной. Хватит уже, — рявкаю на девчонку, пятой точкой опускаясь на постель.