Прости за любовь

— Слушай, братан, тебе бы не только воротник, — Ромасенко на шею в фиксаторе показывает, — но и намордник. Бросаешься на нас сегодня как бультерьер.

— Очень смешно, — закидываю на кровать сначала ту ногу, что в гипсе. Потом вторую.

Поёрзав, без резких движений укладываюсь. Глубоко дышу, стараясь игнорировать усилившуюся боль.

— На фига перестелила бельё?

Успела подсуетиться, пока я был занят утренними процедурами.

— Мне не трудно.

— Никто об этом не просил.

— Вместо спасибо ещё и получила, — хмыкая, комментирует наш диалог Ромасенко.

— Можете просто свалить отсюда? — глядя в потолок, довольно грубо обозначаю своё пожелание.

— Да без Б. Погнали, Паш. Пусть депрессирует дальше сколько влезет, — хлопает Горького по плечу. После чего они оба выходят из палаты.

— Зря ты так.

Молчу.

Едва сдерживаюсь, чтобы не нахамить в довесок ещё и девчонке.

— Нехорошо получилось. Я понимаю, тебе сейчас очень трудно, но…

— Не надо меня воспитывать! Иди давай… Туда же, — всё-таки выпаливаю на эмоциях.

— Ну уж нет, — отражает уверенно и спокойно. — У нас тут мороженое тает. Большая упаковка. Ты один точно не справишься.

— Не сдалось мне это твоё мороженое!

— А ещё я скачала офигенский фильм, — чувствую, как садится на кровать.

Смещаю взгляд с потолка на неё.

Копошится. Устанавливает ноут возле моих ног.

— Щас расширение на весь экран сделаем. Ты пока чуть наверх подтянись, чтобы тебе лучше было видно.

— Вебер, ты оглохла? Мне не нужна компания.

— Мне нужна.

Запускает чёртов фильм.

Пока идёт заставка, двигает стул к постели. Затем берёт в руки пластиковое ведро розового цвета и, усевшись рядом, протягивает мне одну из ложек.

Смотрим друг на друга.

— Не вредничай, Абрамов, — склонив голову влево, произносит строго. — Мы просто посмотрим кино и поедим мороженое. Как раз на тебе проверив высказывание учёных о том, что от него поднимается настроение…

Глава 2

Она стала приходить ко мне в больницу каждый день.

Без конца таскает всякую всячину и упорно пытается развлекать всеми возможными способами, не позволяя киснуть.

Смотрим фильмы, слушаем подкасты, вместе проходим игры на ноуте. И постоянно Вебер умудряется придумать что-то новое. То настолку принесёт, то книжку какую. Недавно на полном серьёзе раскраску антистресс всучила с пачкой карандашей в придачу. Одну картинку я раскрасил даже. На большее, увы, моего терпения не хватило.

— Хэй! Привет, ворчун, — заглядывает в палату как-то утром.

— Привет.

Приучила к своим визитам. Чётко знаю, во сколько явится.

— Смотри-ка, что тут у меня.

Уже даже страшно представить, ей Богу.

— Та-дам!

Заходит. Заносит мою старую гитару.

Вопросительно выгибаю бровь.

— Мне кажется, она тебе давно нужна.

— Тебе кажется.

— Пусть будет, — пожимает плечами. — Вдруг возникнет желание поиграть, — аккуратно ставит инструмент у противоположной стены.

— Не возникнет, — отвечаю типа уверенно, хотя уже на следующий день в какой-то момент от желания прикоснуться к струнам аж кончики пальцев покалывать начинают.

Двое суток стойко держусь. На третьи проигрываю этот бой и сдаюсь.

Оставшись один на один с собой, беру гитару в руки и открываю порядком исписанную записную книжку.

Листаю.

Бесит моя нездоровая продуктивность. Вроде и выплёскиваешь мучающие тебя мысли на бумагу. Текстов в блокноте всё больше и больше, но легче пока от этого не становится.

Обида. Горечь. Отчаяние. Все эти чувства на постоянной основе наполняют мою грудную клетку, мешая дышать…

Подбирая мотив, снова думаю о Той, которая за столько времени не удосужилась ни позвонить, ни написать.

А я жду ведь! Как идиот, до сих пор жду. На рассвете по традиции проверяя телефон и соцсети, в которых её профайлы теперь отсутствуют.

Неужели ей всё равно?

Не хочет узнать, что со мной?

Не отошёл ли в мир иной?

Не стал ли калекой? Дурачком?

Однажды, не выдержав очередного эмоционально изнуряющего внутреннего монолога, озвучиваю все эти вопросы Илоне.

— Я не знаю, что тебе на это ответить, Марсель, — девчонка ставит фильм на паузу. — Тата попросту исчезла. Номер не доступен, страница во Френдапе удалена.

— Свадьбы с Горозией не было.

Дед, занимающийся делом, связанным с моим ДТП, смотрел его паспорт. Этот леопардовый козёл не женат, как и прежде.

— Получается, что она не с ним.

— Получается, что так.

— Тогда какого хрена? — раздражённо отбрасываю кубик-рубик в сторону. — Где она? Почему так долго не выходит на связь? Прячется? — хмуро жду ответа.

— Возможно. По городу ходят слухи о том, что Алиса Андреевна увезла внучку, сбежав от мужа.

Алиса Андреевна…

Её цифры тоже вне зоны доступа. Я набирал бабушку Джугели неоднократно.

— Эдуард Зарецкий, хоть и бывший губер, но фигура до сих пор серьёзная. Вполне вероятно, что они вынуждены скрываться и от него, и от семейства Горозии.

Немного радует тот факт, что Тата не одна. Что рядом с ней есть человек, способный поддержать и помочь.

— Предки, как назло, перестали общаться с Климовыми. Ни черта не выяснить.

— Климовы — это…

— Семья её матери.

— Ясно. А из-за чего общаться перестали? Из-за того, что Тата не дала показания полиции?