Прости за любовь

– У Лены выкидыш, – скорбно произнесла Люда. – Мой руки – и за стол!

Тарас послушно направился в ванную.

– Как он тебе? Красавец, правда? – Люда посыпала картошку укропом. – А ты чего худой? Мужчина должен быть возле жены, это не дело – спать в разных кроватях, да еще в разных городах.

Дима и бровью не повел. К тому же он знал, почему Тарас такой красивый, то бишь гладкий и розовощекий, – по дороге домой он забегал к любовнице, и она кормила его обедом. Дома он вынужден был изображать голодного, чтобы Люда, не дай бог, ничего не заподозрила, и Люда его тоже кормила.

Не переставая болтать, Люда поставила на стол блюдо с горячей картошкой и наконец села.

– Да… – протянула она, подперев рукой подбородок. – Бедная Лена.

– Да… – сказал Тарас, придвигая стул. – Даже не знаю, что сказать.

Он взял запотевшую бутылку водки.

– Ты на машине? – Тарас собрался налить рюмку Диме.

– Нет.

– А ты будешь? – Он посмотрел на Люду.

– Наливай, – Люда махнула рукой, – ну ее к черту, эту бухгалтерию, сегодня не до нее.

– Ну что, ребята, – Тарас наколол на вилку крошечный маринованный огурчик, – выпьем за здоровье Лены. И чтоб седьмой раз все получилось. – Он выпил и скривился. – Цифра семь счастливая.

– Седьмой? – спросила Люда, хрустя таким же огурчиком.

– Да, седьмой. – Тарас наколол селедку. – А какой?

– Ой, милок, ты сильно ошибаешься!

– Ты о чем? – вмешался Дима.

– О чем? – Люда сверлила его глазами. – А ты не догадываешься, о чем? Тарас, плесни еще, – она подставила рюмку.

Выпила и вмиг раскраснелась. Закусив шпротиной, она набросилась на картошку, плавающую в сливочном масле и щедро посыпанную укропом.

– Дима, я думаю, пришло время тебе кое-что узнать, – сказала она с набитым ртом. – Тарас, налей.

– Тебе хватит, – слабо возразил муж.

– А я хочу! Наливай, сказала!

Тарас пожал плечами и исполнил просьбу жены. Люда выпила залпом и положила на тарелку хрустящее крылышко копченой курицы.

– Дима, ты, конечно, знаешь, что твоя теща была еще та стерва.

– Ты всегда недолюбливала тетю Тому, – упрекнул Тарас.

– И было за что! – парировала раскрасневшаяся Людмила.

– Люда, – Тарас постучал пальцем по краю стола, – не надо сводить счеты с теми, кто не может ответить, это грех.

– Это кто тут о грехе заговорил? – усмехнулась Люда. – Молчи в тряпочку, святоша, на тебе клеймо негде ставить! И на родне твоей тоже! Я не свожу счеты, я хочу, чтоб Дима знал правду. Ту, что я своими ушами слышала.

– По-моему, ты уже напилась…

– Дай ей сказать, – вмешался Дима. – Ведь это меня касается.

Тарас с грохотом отодвинул стул:

– Я не хочу ничего слышать! Их уже нет, а вы!..

– Ну и иди отсюда. – Люда махнула рукой и проводила мужа взглядом. – Ты прости, что я так, особенно сейчас, – продолжила она после того, как Тарас со стуком закрыл за собой дверь. – Ты должен знать. – Она выдержала паузу. – Лена была беременна пять раз, а не шесть. – Она положила на тарелку обглоданную куриную косточку и вытерла губы и руки салфеткой.

– Пять?

– Да, пять.

– Как это?

– Все очень просто. – Люда сцепила пальцы и уперлась локтями в стол. – В то лето, ну… перед вашей свадьбой, мы были у бабы Иры, помнишь?

– Конечно помню.

– Надо же, а лет немало прошло, – хмыкнула она, откинувшись на спинку стула и вытащив сигарету из пачки.

Еще бы ему не помнить – в этот день у Лены сорвалась первая беременность. Это был день рождения Ирины Андреевны, собралась вся большая семья Прокопчуков. И Хованских, конечно, пригласили. Еще он помнил этот день потому, что сильно надеялся на то, что у него хватит сил оставить Лену. Он помнил, как шел к воротам – от них две минуты до Ботанического сада, до свободы, как в голове мелькнула шальная мысль: «Исчезнуть прямо сейчас! Чтоб решили – пропал! Убили и закопали». Только отца надо предупредить, а уж он маме скажет. Они его поймут и простят. Вдруг он услышал крик Тамары Николаевны: «Дима! Лене плохо!» Он вернулся к дому. Лена сидела на скамейке, прижав к животу руки, а по ногам текла кровь.

– Я мыла помидоры в кухне, – Люда прикурила и выпустила кольцо дыма, – а Тамара Николаевна и Лена в саду сидели. Окно было открыто. Слышу, Тамара Николаевна говорит: «Держи руки внизу живота и кричи. Не подпускай к себе Ларису Алексеевну, она нас раскусит». А Лена спрашивает: «А бабушку?» – «Бабушка в курсе». А Лена снова: «А если Лариса Алексеевна спрашивать будет? А вдруг такое спросит, что я не отвечу?» Тут Тамара Николаевна: «Ничего она не спросит, гинеколог тут я! В скорую пусть тебя отнесет Дима». А Лена опять: «Мама, я боюсь», а та ей: «Не перечь! Ты что, хотела симулировать это в доме Хованских? Или на улице? Сейчас или никогда! У тебя свадьба через четыре дня, ты сразу летишь в Болгарию, деньги уже заплачены». Та в слезы. А тетя Тома ей жестко так: «Бояться надо было, когда врала про беременность. Юбку подними!» Я смотрю, а она Ленке на ноги кровь льет – в больнице, видимо, взяла. Вот так, Димуля… Чего не закусываешь? Эй! Ты куда?

Дима схватил пальто и скрылся в темноте, поглотившей город.

Глава 10