Прости за любовь

Дима, пожалуйста, напиши мне письмо и сообщи, куда я могу прислать тебе еще одно. Может, на твою почту до востребования? Я хочу, чтобы ты дал имя ребенку, и напишу, как только он родится. Напиши, хорошо? Конечно, я могу сама дать имя, но лучше ты. И было бы здорово, если бы ты писал ему письма. Тогда он будет говорить, что ему пишет папа, он будет произносить слово “папа”, а это очень важно для ребенка. У нас в детдоме был мальчик, он сильно болел, и никто не мог его вылечить, и вот он стал получать письма от папы – и сразу выздоровел. Письма писал дядя Рома.

Я каждый день думаю о тебе, разговариваю с тобой, рисую твое лицо. Только твой голос я не могу нарисовать. У меня нет твоей фотографии, пришли какую-нибудь, пожалуйста.

Вот и все, малыш уже не толкается, он спит, пора и мне ложиться. Завтра мы опять придем в твой двор и будем ждать тебя. До свидания. Настя.

P. S. Пусть твоя жена не волнуется, я никогда не буду вам мешать».

Он не сообщил Лене, что уже приехал в Харьков, – сказал, что приедет поздно вечером, и бросился к тете Нине. Он возлагал на встречу с дворником большие надежды. Ей уже далеко за семьдесят, но она еще работает, у нее отличная память, и она умеет читать по губам, надо только говорить медленно. Она знала по именам всех жильцов, помнила тех, кто давно умер или уехал. Помнила номера автомобилей, клички котов и собак, знала, кто когда мусор выносит. Дима читал, что у глухих память лучше, чем у обычных людей, – они концентрируются на том, что видят. И вообще, дворники знают то, чего не знает никто.

Вечером, без пятнадцати девять, он въехал во двор. В окнах квартиры дворничихи свет не горел, во дворе ее тоже не было. Он нажал кнопку звонка – у тети Нины звонок был особенный, он не звонил, а ярко мигал в коридоре, – но никто не открыл. Дима вышел во двор и хотел позвать ее, но тут же сообразил, что это глупо.

Он лихорадочно соображал, что же делать, как вдруг услышал скрип двери и обернулся. Из углового подъезда выскочил кот, за ним еще двое, а потом вышла тетя Нина. Она что-то несла в переднике, надетом поверх драпового пальто.

– Здравствуйте! – сказал Дима.

– Здравствуй, Дима, – довольно внятно произнесла дворничиха.

– Тетя Нина, мне нужна ваша помощь.

Тетя Нина жестом пригласила его следовать за собой. В ее переднике копошились пищащие котята. Она вошла в квартиру и показала рукой на дверь в кухню.

Дима сел на табурет, а дворничиха занялась котятами. Она быстренько устроила их в картонной коробке на куске старого одеяла и подсела к Диме – он уже положил на стол рисунки Насти.

Тетя Нина надела очки и взяла верхний рисунок.

– Нас-тя, – произнесла она, улыбнувшись, вынула из кармана блокнот и карандаш.

«Что нужно?» – написала она.

«Настя была здесь в начале декабря 1988 года. Вы помните?»

Тетя Нина закивала, как болванчик.

«Рисовала тут 4 дня, хорошая девочка».

«Когда вы видели ее в последний раз?»

Тетя Нина склонила голову набок.

«Землетрясение в Армении. В тот день», – написала она и показала на телевизор, стоящий на столе у окна.

И снова принялась писать.

«Я смотрела новости для глухих. – Она отодвинула занавеску и показала пальцем на что-то во дворе, вернулась к блокноту и дописала: – Настя села в машину твоей тещи».

И она медленно произнесла:

– Больше я Насти не видела.

Дима показал на фигурку на рисунке:

– Это вы?

Тетя Нина засмеялась и снова закивала. Потом взяла карандаш.

«Ты будешь продавать квартиру? Тут спрашивают».

– Пока нет.

«Чаю хочешь?»

– Спасибо, мне пора.

Дима попрощался и ушел.

Возвращаясь к машине, он набрал номер дяди Вали. Тот выслушал, не перебивая, а потом сказал:

– Землетрясение в Армении? Оно было седьмого декабря тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Она сидела в твоем дворе и после этого ее никто не видел?

– Нет, ни дворник, ни Роксолана.

– Что ты намерен делать дальше?

– Не знаю.

– Малыш, меня волнует все это, что-то здесь неправильно. Позвони мне, если еще что узнаешь, хорошо?

Он позвонил Лене. Она была дома.

– Что ж ты заранее не предупредил? Я только приехала с Шатиловки, ужина нет…

– Ничего, я пиццу куплю.

Он купил пиццу, но есть ему не хотелось – он думал только о том, что сказала тетя Нина.

Лена была голодна и сразу набросилась на еду. Дима съел один кусочек и молча наблюдал за женой.

– Я сегодня не обедала, – сказала она с набитым ртом, быстро прожевала, вытерла губы салфеткой и откинулась на спинку дивана. – Я сегодня столько сделала! Ты не представляешь! – В ее глазах сверкала радость. – На завтра практически ничего не осталось, только елку нарядить.

– Хорошо. – Дима провел рукой по столу. – Лена, я хотел поговорить с тобой…

– Давай я пока чай сделаю. – Она хотела встать.

– Потом. Это важный разговор. Это касается исчезновения одного человека.

– Какого человека? – испуганно спросила Лена.

– Насти. Той самой Насти.

– Она что, пропала?

– Да, пропала.

– И что я должна о ней знать? – Лена откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

Дима рассказал о посещении тети Нины и Роксоланы. О письме умолчал. Наступила долгая пауза.

– Скажи, Тамара Николаевна говорила тебе о том, куда повезла Настю?