Простить нельзя помиловать

– Еще кто-то погиб в том пожаре?

– Нет. Это была единственная жертва. И слава Богу! – Она суеверно перекрестилась и поплевала через левое плечо. – И так беды огонь наделал. Люди по землянкам потом скитались. А после разъехались. Кто куда. От деревни осталось всего ничего. – Она грустно глянула на Хромова. – А как раньше весело жили! Наш сельсовет был у всех на слуху. Такие показатели по зерну и удоям! А потом – все…

– Скажите, Мария Матвеевна, а Климов тоже с сыном уехал? Или в землянке жил, как и все?

– Колька-то? – Она презрительно скривилась. – Этот в землянке жить не стал и не станет никогда. Найдет способ приспособиться. Он к жене своей законной укатил, как дом сгорел и Маши не стало.

– А сын с ним уехал?

– Если бы! Сына он в детский дом отправил. Точно знаю, потому что документы сама готовила. Там и отказная от Кольки была. Сволота еще та, будьте уверены!

– В какой детский дом? Адрес помните?

– А чего мне не помнить? Я сама его туда и отвозила. В райцентре нашем. Его сейчас закрыли. Года три назад. Деток не стало сирот. Слава Богу! А тогда еще были. Страшный был день для меня. – Мария Матвеевна скорбно поджала губы, помолчала, взгляд поплыл. – Мальчишка все время молчал. Ни на кого не смотрел. Взгляд в землю и молчит. Я ему подарки, еды, яблок с вишней с собой приготовила. А он ничего не взял. Это лишнее, говорит, и ушел с воспитательницей. Даже ни разу не обернулся.

Значит, у Климова, помимо дочери Клавдии, был еще незаконнорожденный сын. И где он теперь?

– Кто же его знает! Вырос, уехал. А может, до сих пор в райцентре живет. Я не знаю. Сама почти не выезжаю никуда. Автолавка приезжает. С продуктами проблем нет. Лекарства возят. Прессу вон непутевая почтальонша раз в месяц доставляет. Устроила тоже шоу! Будто телевизора нет! Хотя у тех, кому она газеты возит, может, и нет.

Хромов поднялся из-за стола, поблагодарил за чай, смел крошки от пряника себе в ладонь, ссыпал под корень груши.

– Уже уезжаете? – Ее взгляд сделался грустным. – И не поговорили толком.

– Климов на момент пожара в командировке был или дома?

И неожиданно она его вопросу обрадовалась. Всплеснула руками и прищурилась хитро.

– А вот не знает никто, где он был. Появился поутру, весь в чистом, дымом не воняет. Мол, только что приехал. Только кое-кто видел его накануне поздно вечером, как он гумнами в свой дом крался. Чего так тайно? И не оттого ли гореть с его дома начало?

– Да вы что! – Хромов притормозил у калитки, куда они уже успели дойти. – Пожар начался с его дома?!

– Именно! А Коля будто в отъезде. Как удобно, да?

– А мальчишка?

– А мальчишку не могли найти два дня. Даже думали, он тоже погиб в огне. А потом он появился. Весь грязный, в слезах и соплях. Где, спрашиваем, был? Трясется, молчит. Потом уже детский психолог его разговорил. Будто дома был. Пожар с подвала начался. Мать туда вроде с керосиновой лампой пошла, банки расставлять по полкам. Загорелось сразу сильно. Он маму звал, звал и убежал. Испугался потому что.

Мария Матвеевна замолчала и какое-то время размышляла, с сомнением уставившись на гостя.

– Что-то есть еще, Мария Матвеевна? – решил он ее подтолкнуть. – Что-то, что не дает вам покоя?

– Экспертиза… Там точно было написано, что погибла от удушья. Но… Но мой муж говорил с патологоанатомом. Тот сказал, что у погибшей была сломана шея. Следователи решили, что она оступилась. Упала с лампой в подвал. Керосин выплеснулся, и все загорелось. Но…

– Что?

– Но не верю я. Зачем лампа, если свет в подвале был? Кое-кто из соседей шептался, что Колька ее убил, а пожар подстроил. Хотел побыстрее от нее избавиться. И к законной жене в город перебраться.

– Почему было просто не уехать? Зачем убивать? – задумчиво возразил Сергей.

– Шептались, что Маша что-то знала о нем. Слышали однажды, как она в огороде шипела на него. Что, мол, может всем рассказать, куда подевалась дочка взводного.

– Прямо так? – усомнился Хромов. – Она откуда могла знать о взводном?

– Ой, а я не сказала вам? Маша ведь там – в части – машинисткой служила. Там и познакомились. Оттуда Колька ее и привез. Поселил у родителей. Потом ребенка ей сделал. А замуж по-настоящему так и не взял.

– Как была ее фамилия? Если Климов не был с ней расписан и не записал ребенка на себя, значит, фамилия у матери и у сына была одна? Какая?

– Белозерова… Мария Белозерова. А сына она назвала Иваном.

Глава 27

Утро у нее началось с одиночества. То есть Федор самым бессовестным образом оставил ее одну. А была суббота, между прочим. И они могли поваляться, потому что ей не надо было спешить на работу. А еще вчера она встала в половине шестого. Чтобы успеть привести себя в порядок и проскочить пробку, собирающуюся по утрам на выезде из поселка на заливе. И вернулась поздно, потому что было созвано экстренное совещание. И они проторчали на нем два с половиной часа.

– Давно пора бросить работу, – ворчал Федор, встречая ее у ворот. – Тебе денег не хватает?