Читаем Простить нельзя помиловать полностью

Простить нельзя помиловать

Галина Владимировна Романова , Юлия Александровна Лавряшина

Посмотрев на серый половичок, лежавший у порога комнаты, Матвей с трудом заставил себя разуться. Перед ним возникли синие тапки.

– Они новые, – сказала Нина. – Я купила папе на день рождения, а он не дожил. Вы не суеверны?

Матвей посмотрел на ее гладкие коленки, которые были совсем близко, и мысленно губами ощутил их мягкость. Через силу отведя взгляд, он попытался заговорить, но голос постыдно сел, и пришлось откашляться.

– Когда как. Кошек черных обхожу… А что случилось с твоим отцом?

– В шахте завалило. Вы не слышали? Хотя, конечно… Весной был взрыв метана. Это часто бывает.

Выпрямившись, он спросил с опаской:

– А твоя мама?

– Думаете, она тоже шахтер? – Нина усмехнулась. – Мама воспитателем работает, в садике. Тут, рядом…

Она первой вошла в комнату, сделав ему неуверенный жест. Матвей шагнул следом и чуть не наступил на валявшегося на полу Бэтмена.

– У тебя есть брат? – он поднял игрушку.

– И сестра, – добавила Нина. – Они в первую смену учатся.

– Ты – старшая? Говорят, старшие дети более самостоятельные. Потом, во взрослой жизни.

– Посмотрим, – ее взгляд все еще был настороженным, она ждала, когда же Матвей объяснится.

Он подавил вздох: «Вблизи от такого солнца мозг плавится».

Одним взглядом Матвей осмотрел комнату: такие сервант и кровати, такой стол он видел в старых советских фильмах. Если б не игрушки, сваленные у комода, можно было подумать, будто время здесь остановилось.

Очнувшись, он спросил:

– Вчера ты отказалась со мной пообедать, а как сегодня? Давай съездим куда-нибудь?

Ее влажные губы дрогнули. «Ее не волнует, что я здесь? – подумал он со страхом. – Если б волновалась, губы пересохли бы». Он не знал наверняка, так ли это, и теперь ему трудно было избавиться от этой мысли.

– Я вам кажусь изголодавшейся? Почему вам так хочется меня накормить?

– Не накормить, – свой голос он уже слышал как через вату. – Побыть с тобой. Поговорить.

К ее лицу прихлынула кровь. Нина отступила, но Матвей подался к ней:

– Не бойся! Зла я тебе не причиню… Не знаю, поймешь ли ты… Ты можешь представить, что чувствует человек, когда вдруг сбывается его мечта?

У него опять промелькнула мысль, что он лукавит. Не было у него такой мечты. Ничего похожего… Он только вчера убедил себя, будто она была.

Нина почему-то покраснела еще больше:

– Да. Могу.

– Я увидел тебя и понял, что всю жизнь пытался найти такую красоту, – заговорил он, приблизившись к действительности. – Ты необыкновенно красивая, ты знаешь об этом?

– Я…

– И жизнь у тебя должна быть необыкновенная! Не здесь, – он с отвращением оглядел мертвую комнату, где Нина казалась плененной царевной.

Теперь ее голос стал сердитым:

– Вам не кажется, что это не очень-то вежливо: приходить к кому-то в гости и ругать его дом? Я здесь выросла. Я каждую вещь тут люблю. Каждая связана с дорогими для меня воспоминаниями. Разве этого мало?

– Да-да, я понимаю… Конечно, любишь. Но ты не обязана здесь жить!

– Не обязана. Я просто хочу этого! Я же вчера говорила вам о городе, это то же самое…

Лицо ее горело, и Матвея уже ломало от этого ощутимого жара. Почти не видя ничего перед собой, он протянул руку к теплу, прижал его к себе, впился губами…

Острая боль прорезала наслаждение, которое еще только начало нарастать. Он вскрикнул и скорчился, отпустив Нину. Отскочив, она выкрикнула:

– Уходите отсюда! Как вы можете? Я ведь знаю, что вы живете с матерью Стаса. Вы их семью разрушили, это так… отвратительно! А теперь хотите и мне все испортить? Ничего у вас не выйдет!

– Что испортить? – пробормотал Матвей, с трудом опомнившись. В мыслях у него почему-то мелькнуло: «Муравей способен понять человека?» – Что я могу испортить? У тебя ведь нет ни мужа, ни детей.

– У меня есть Стас, – теперь она глядела на него уже с жалостью.

– Стас, – бессмысленно повторил он сочетание звуков. – Ну что – Стас?

Она произнесла с той твердостью, которая способна убить:

– Стас мне как муж.

– Что?! – Матвей задохнулся и пошел на нее, как в бреду. – Что ты сказала? Он… Он посмел? Тронул тебя?

Обогнув круглый стол, покрытый зеленой шелковой скатертью, Нина тихо напомнила:

– Вы говорили о мечте, которая вдруг сбывается. Стас и есть моя мечта. Был и остается. Я с первого класса о нем мечтала! Потом уже о том, чтобы мы стали близки. Поэтому и скрывать не собираюсь. И я никогда от него не отступлюсь, слышите? Даже если он… он сам…

– Когда он… ты… давно? – выдохнул Матвей и сел на деревянный стул с кожаным, ободранным по краям сиденьем.

И она улыбнулась так, как виделось ему во сне:

– Вчера. Вы появились как раз после этого…