Простить нельзя расстаться

— Долго я здесь пробуду?

— Шесть недель как минимум. А что тут удивительного? Месяц интенсивной терапии, да и потом надо будет наблюдаться. — Упредив возмущение пациентки, Эльвира Васильевна заявила, поднимаясь: — повторение припадка опасно не только для тебя, но и для окружающих. Мы не имеем права опустить раньше, чем окончательно исключим возможность рецидива.

Очень хотелось плакать. Даша обречённо наблюдала, как затянутая в медицинскую форму пышнотелая женщина выходит из палаты, всхлипнула, услышав щелчок замка, уткнулась локтевой изгиб согнутой руки, протяжно заныла:

— У-у-у-у-у-о-оо-о-аааа…

Сосредоточиться было по-прежнему трудно. Сердце сжималось от мысли о Марике. Рубиновы не станут рисковать, наверняка уволят припадочную няню. Что же это было? Что? Докторша так и не назвала диагноз, он настолько страшен? От стонов или от волнений, разболелась голова. Новый визит застал пациентку сидящей по-турецки и стискивающей ладонями виски.

— Совсем худо? — участливый скрипучий голос принадлежал сухонькой старушке в кипельно-белом халате. Причёска нянечки, доставившей в палату тележку с завтраком, напоминала укрытый снегом куст или горку взбитых сливок, щедро присыпанных сахарной пудрой. Сладкое сравнение не пришло Даше в голову, ей показалось, что у неё в гостях состарившаяся Снегурочка. Та суетливо выставила на тумбочку тарелку с залитой молоком гречневой кашей, накрытый ломтиком белого хлеба стакан киселя, положила салфетку, а на неё — ложку, — подзаправься, сердешная!

Бабка-Снегурка укатила. Едва Даша запихала в себя завтрак, объявилось новое лицо — высокий широкоплечий парень в такой же сиреневой форме, как у Эльвиры Васильевна. Взглянув на опустевшую посуду, парень выхватил из кармана и поставил на тумбочку пузырёк, по дну которого перекатывалась красно-белая капсула.

— Проглоти, — низким голосом произнёс парень и замер с явным намерением дождаться выполнения приказа.

— Ты кто? — У Даши в груди поднялась протестная волна.

— Медбрат. — Парень хмыкнул и повернул пузырёк так, чтобы пациентка увидела надпись на нём: "Захарова, палата № 8"

Девушка вытрясла капсулу на ладонь и пошевелила её пальцем.

— Что это? — взглянула на парня, недовольного её медлительностью, тот молчал. Ждал. — Почему бейджика нет? Как к тебе обращаться?

— Не надо ко мне обращаться. Выпей лекарство, и я пойду. — Перехватив Дашин недоумённый взгляд, назвал себя: — Роман. Пей. Не отрава!

Она пожала плечами и забросила в рот капсулу. Роман поспешно собрал со стола посуду и вышел. Снова щёлкнул замок. С улицы слышалось цвеньканье одинокой птахи. Даша прислушалась. Головная боль отступила, по телу разлилось приятное тепло. Захотелось улыбаться и напевать. Действительно — не отрава! Растянувшись на кровати, Даша подняла глаза к потолку и прошептала:

— Всё будет хорошо! Я быстро поправлюсь и…

Что "И" она не успела додумать, перед глазами поплыли хаотичные узоры. Чудился плеск волн, шорох тревожимой ими гальки, негромко звучала далёкая песня: "О-ой да-а ой да ни да о-о-ой…"