Простите, простите, простите меня…

…Как бел был снег, как реки чисты,
как небо в этих реках сине.

Валютные специалисты

носили доллары в торгсины
а по небу аэропланы
а по Москве автомобили
а пионеры в барабаны
а диверсантов посадили
а ввысь строительные краны
а женщины еще не пили
а вглубь большие котлованы
а мы – чтоб сказку сделать былью
преодолеть пространство и простор
нам разум дал стальные руки-крылья
а вместо сердца пламенный мотор.

«Стеснительные ночлеги…»

Стеснительные ночлеги,
как рано они начались.
Запомнилась мне навеки
неполноправная жизнь.

«…Утром, ранним солнечным утром…»

…Утром, ранним солнечным утром только и может это вспомниться. Только проснувшись, можно представить себе это.

Дождь по крышам, по дворовым деревьям. И чем черней небо, чем безысходней дождь, тем счастливей ты чувствуешь свою одинаковость с этим дождем, и деревьями, и переулками, и освещенными окнами домов, за которыми живут понятные и необходимые тебе люди, которым так же необходим и понятен ты. Сейчас вы друг другу еще не известны, но потом, в будущем, когда ты отдашь им свою жизнь и будешь умирать под белый шум дождя, а они, уже не в силах спасти тебя, будут тихо стоять вокруг…

Звёзды тех, еще тридцатых лет

«Сухие заборы мои…»

Сухие заборы мои
разбиты, разбиты.
Рассветные зори мои
забыты, забыты.

И давние двери мои

завешены пылью.
Там жили богини мои,
уроки учили.

«Таинственную, как ее узнать?..»

Таинственную, как ее узнать?..

Неведомую из соседней школы,

загадочную из другой квартиры,
и новогодних елок, и кружков,
и отставаний по другим предметам?

Теперь-то знаем мы, что бытие

по существу определяет все.
Мы знаем сослуживиц, их подруг,
соседок, родственниц, официанток.

Таинственную, как ее узнать?..

В какой-то степени всегда возможно

предположить, кто чем живет. Соседки,
как правило, похожи на соседок,
официантки – на официанток.

Загадочную, как ее узнать?

Неведомую, из других забот,

других обид, привычек, удовольствий
и отставаний по другим предметам?..

«У Сухаревой башни…»

У Сухаревой башни,
где Сухаревский рынок,
торгуют мамы наши
шнурками для ботинок.
В рабфаках наши братья.
Сияют горизонты.
Лишенки в длинных платьях
от солнца носят зонты.
В ячейках сестры наши,
багровые косынки.
Оранжевая башня,
надменный палец рынка…

Сестренки наши седы.

Состарили победы.
И братьев – треть от силы.
Победы покосили.
И пионеров больше
не дразнят хулиганы.
Туристы едут в Польшу,
артисты едут в Канны.
И Сухаревой башни
уже в помине нет.
Остался гром вчерашних
и нынешних побед.

«Я – в Москве. Угнетен и рассеян…»