Просто люби жизнь

– Год или около того назад, – отвечает Рональд, и я чувствую острую боль. Он был таким несчастным целый год?

– Вы говорили об этом с психологом?

– С психологом? – Он выглядит удивленным. – О нет.

– Вы с кем-нибудь говорили об этом? Например… с Джоном?

– Мы не… – Он замолкает, затем начинает снова, не сводя глаз с бара. – Моему сыну стыдно, что я оказался так глуп. И это совершенно справедливо.

– Уверена, что это не так! – быстро говорю я, хотя я совсем в этом не уверена. Теперь я понимаю смущение, которое царило за обеденным столом в доме Мэтта. Его семья явно не хотела, чтобы Рональд выложил мне свою историю. Может быть, они сочли это неуместным. Теперь я слышу отрывистый голос Эльзы: «Не думаю…»

Но где было их сострадание? Где их сострадание?

– Рональд, если когда-нибудь захотите поговорить, позвоните мне, – импульсивно говорю я. – Я люблю болтать. Чем больше разговоров, тем лучше. Можно, я запишу свой номер в ваш телефон?

– Это очень любезно с твоей стороны, – говорит Рональд, наблюдая, как я ввожу номер. – Ты заботливая девчушка.

– Не совсем, – говорю я, раздумывая, сказать ли ему, что «девчушка» в наши дни не совсем правильное слово, но решаю не делать этого. – Полагаю, они уже закончили, – добавляю я, взглянув на часы. – Мне нужно пойти и найти Мэтта. Вы придете на обед?

– Чуть позже, – говорит он. – Просто хочу посидеть здесь еще несколько минут. – Я возвращаю ему телефон, и он похлопывает по нему. – Спасибо. А ты заботливая девчушка. Матиас будет скучать по тебе, когда будет в Японии.

Япония? Опять?

Я продолжаю улыбаться, но желудок сжимается. Я была права. Проблема вышла из-под контроля. Мэтту нужно решить ее без промедления.

– Если он поедет, – небрежно говорю я.

– Он переезжает туда, разве нет? – удивленно спрашивает Рональд. – Он там нужен. Я слышал планы.

– Я думаю, что планы пока висят в воздухе. И не думаю, что это решено.

– А. – Рональд вежливо кивает, как будто не хочет мне противоречить. – Понимаю. Что ж, приятного обеда.

Обед проходит в зале наверху. Он светлый и яркий, уставлен цветочными композициями и столами, накрытыми белыми скатертями. На каждом столике стоит маленькая модель Дома Харриет и карточка с именами. Официантка держит поднос с напитками, и, войдя, я беру бокал вина, но не пью. Я слишком занята поисками Мэтта.

– Ава! – доносится сзади радостный голос, я поворачиваюсь и вижу, как на меня надвигается Женевьева с пылающими щеками и сверкающими глазами. Она выглядит взвинченной, что неудивительно. – Мне так жаль, что я поставила тебя в такое положение! – Она откидывает волосы. – Пришлось импровизировать! Шоу должно продолжаться!

– Нет проблем. – Я натянуто улыбаюсь. – Молодец. Это было действительно хорошее шоу. Поздравляю.

– Ну, это легко, когда я работаю с Мэттом, – скромно говорит Женевьева. – У нас с ним на сцене отличное взаимопонимание. Мы – естественный дуэт. Все так говорят. – Она счастливо вздыхает и оглядывает пространство, которое заполняется людьми. – Разве они не чудесные?

Я не понимаю, о чем, черт возьми, она говорит. О цветочных композициях? О стульях?

– Семья Мэтта, – уточняет она, указывая на Эльзу и Джона, которые стоят в нескольких метрах от меня, и я потрясенно моргаю. Семья Мэтта? Чудесные?

– Конечно, – говорю я и делаю глоток вина.

– Мэтт, конечно, милый, но его семья еще прекраснее. Эльза и Джон для меня как вторые родители, – добавляет она искренним тоном. – Они такие мудрые. И такие веселые!

Я знаю, что она, вероятно, преувеличивает, чтобы вывести меня из себя. Но даже в этом случае я не могу не почувствовать укол грусти. Потому что именно так я надеялась относиться к родителям Мэтта. Я хотела полюбить их. Хотела сблизиться и обмениваться с ними шутками. Я была полна оптимизма. Но, честно говоря, я даже представить себе не могу, чтобы Эльза шутила.

– Я не знаю их так хорошо, как ты, – парирую я. – Пока еще не знаю.

– Ну, они так любезны. Мне Эльза только что подарила, смотри!

Она показывает мне новенькие часики на запястье. Детский розовый кожаный ремешок с цветочным принтом. Четырехлетняя дочка Мод, Роми, была бы в восторге. Я смотрю на часики, и внезапная мысль приходит мне в голову. Я поднимаю глаза.

– Женевьева, Мэтт говорил мне, что тебе нравится его коллекция произведений искусства, – беспечно говорю я. – Произведения Арло Халсана, – добавляю я, стремясь внести полную ясность. – Те, что у него в квартире.

– О да. – Она энергично кивает. – Мне нравятся его работы!

Ха-ха! Вот я ее и поймала. Они ей не нравятся. Ей никак не могут нравиться и розовые часы, покрытые маргаритками, и уродливая скульптура Лысого волка. Это невозможно.

– А что именно тебе нравится в его работах? – давлю я, не трудясь скрыть свой скептицизм, но Женевьева, похоже, этого не замечает. Она потягивает свой напиток, размышляя.