Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке

…В подземном переходе было грязно и накурено. Тоской веяло от холодных кафельных стен. А люди! Небритые, нестриженные мужчины, грубо размалеванные женщины… Наташа вздохнула. Не нравилась ей такая Москва. Но, может быть, есть и другая, знакомая с детства по картинкам в школьных учебниках, по телевизионным передачам? Без глупой суеты, без наглых носильщиков… Как он смотрел на нее, как самодовольно усмехался! Неужели думал, что она пойдет с ним? Это что ж, так заведено здесь: если девушка симпатичная, то и на все должна быть согласная?

После второй чашки крепкого горячего чаю Наташа почувствовала, как приятная слабость разливается по всему телу, ноги согрелись наконец в толстых вязаных носках, которые дала Ирина. Свои-то не взяла — апрель месяц на дворе!

— Ну, рассказывай, куда же ты надумала поступать? А то меня уже любопытство разбирает.

— В Народную экономическую академию. Год учиться, потом стажировка в Европе, потом предоставят работу по специальности в солидной фирме. Ну как? Да, еще общежитие предоставляют. В общем-то, что мне и хотелось.

— Что-то уж больно все хорошо, — с сомнением покачала головой Ирина. — Даже не верится. Как бы стажировка в Европе не оказалась работой в турецком или югославском ночном кабаке. Такое теперь частенько случается.

— Типун тебе на язык! — махнула рукой Наташа. — Это же в газете было написано, а не где-нибудь на столбе.

— Сейчас что в газете, что на столбе — никакой разницы. Ой, смотри, как интересно получается: нэ-а!

— Что — нэ-а? — не поняла Наташа.

— Твоя Народная экономическая академия сокращенно будет нэ-а, — со смехом пояснила Ирина.

— А мы из нее сделаем: да-да! — решительно заявила Наташа.

— «Да-да» — это уже будет дипломатическая академия для детей академиков, — продолжала смеяться Ирина.

— Ирка! Будешь издеваться, я в тебя чувяком запущу! — пригрозила в сердцах Наташа.

— Наташка! Собираешься в Европу, а говоришь «чувяки»! Я же тебе объясняла: тапки, тапочки — вот как правильно. Учись, будущий академик, а то в Европе не поймут тебя.

— Как говорю, так и говорю. А в Европе, чтоб ты знала, людей уважают за их знания и умение, а не за то, кто как говорит. Ты тоже раньше говорила «чувяки» и хуже от этого не была.

— Представляю! — Ирина хохотала до слез. — Выйду на сцену и скажу: лакей, принеси мне чувяки! Вот умора будет, зрители от смеха на пол попадают.

Засмеялась и Наташа.

— Ты что же, девяностолетнюю старуху будешь играть, которая не в состоянии сама нагнуться и взять чувяки?

— Какая же ты все-таки дикарка, — вздохнула Ирина. — Тапочки и туфли лакеи подают принцессам, поняла? Я буду играть принцессу. Ну ладно, я вот еще о чем: ты хоть представляешь, что желающих там будет тьма?

— Думаешь?

— Уверена. Пол-Москвы уже там.

— Ух ты! — удивилась Наташа. — Этого я не знала.

— А если запишут тех, кто пришел раньше? Или, еще хуже, кого нужно — уже записали, а завтра всем остальным скажут, мол, опоздали, извините, приезжайте через год?

— Такого не может быть! — В этом Наташа была уверена точно. — Для чего же тогда на всю страну объявлять в газете?

— А-а, ничего не понимаешь, Наташка! — отмахнулась Ирина. — И объяснять тебе без толку. Да ладно, скоро сама узнаешь, что все не так просто, как ты думаешь. Зря ты в прошлом году не поехала со мной поступать в Щепкинское, заладила: Краснодар да Краснодар! В школьных спектаклях ты не хуже меня играла, да и поешь хорошо. Сейчас учились бы вместе.

Наташа вспомнила слова Плешакова о том, что Владимир Иванович перед Иркиным поступлением пригнал в Москву цистерну со спиртом и всех, кого надо, «подмазал», покачала головой:

— Я бы все равно не поступила, ты знаешь, почему.

— Потому, что ради меня тут папочка старался? Правильно, старался. Все так делают. У нас на курсе человек пять — очень талантливые ребята, артисты от Бога. А остальные — все такие, как я и ты. Как сотни других, которые не поступили. Почему отобрали их? Да потому, что папочки, мамочки, дедушки, дядюшки постарались. Так было, есть и будет. Но если бы я попросила, папа и о тебе замолвил бы словечко.

— Спасибо. Я сама как-нибудь…

— Упрямая ты, Наташка, просто ужас. Всегда такой была.

— Уж какая есть. Ох, спасибо за чай, напилась я, даже есть не хочется. А у меня же в сумке еще курица лежит, картошка вареная, яйца. Ты есть не хочешь, Ирка?

— На ночь есть вредно, оставим на завтра. Положим между рамами, не пропадет.

— А где твоя соседка?

— На репетиции, вернется поздно. Я тоже должна была репетировать, но ради тебя отпросилась.

— Вот спасибочки! А скажи, у вас же многие знаменитые артисты учились… Ты кого-нибудь видела? Ну, чтобы так, близко, как вот меня?

— Конечно. Например, недавно к нам на репетицию заглядывал Олег Меньшиков, когда-то нашим студентом был.

— Ух ты! Он такой симпатичный, так замечательно играет, мне жутко нравится. И ты его видела близко-близко?

— Он даже улыбнулся мне, — не смогла скрыть Ирина гордости.

— Ирка, если у вас будет какое-нибудь мероприятие и он тоже придет, ты обязательно пригласи меня, ладно? Очень хочется посмотреть на живого Меньшикова.