Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке

— Обязательно. Если только ты поступишь в свою нэ-а.

— А еще ты обещала про фильм рассказать, в котором тебе предложили сниматься. Он что, про ужасы? У нас в клубе тоже открыли видеотеку, Саня Салтыков и Сашка Гапоненко организовали, так я ходила, смотрела этот, как его… «Кошмар на улице Вязов». Ну, там такие ужасы понаснимали! Даже страшнее, чем «Вий», получилось.

— Видела я этот фильм, — поморщилась Ирина, — глупости.

— Ну да, глупости! Я потом ночью в туалет выйти боялась. Так в таком же предложили сниматься?

— Нет. — Ирина вздохнула и задумалась. Минуты две она молчала, потом неуверенно пожала плечами. — Это будет не фильм ужасов, а про нашу современную жизнь. С эротическими сценами.

— Это что же, ты там голая будешь бегать? — ужаснулась Наташа.

— Если бы только бегать! — опять вздохнула Ирина. — По сценарию я должна играть любовницу одного из бандитов. А бандиты, знаешь, как с любовницами обращаются? Как бандиты.

— Неужели совсем голая будешь? — недоумевала Наташа.

— А какая же еще? — Видно было, не нравится ей этот разговор. — Или ты думаешь, бандиты спят с одетыми любовницами? Перестань притворяться, Наташка.

— Нет, я все понимаю, но можно ведь снять это как-нибудь так, чтобы тебя не раздевать.

— Можно. Но сейчас это никому не интересно.

— Это что ж получается, все увидят тебя, в чем мать родила? И в Гирее киномеханики будут вырезать эти кадры, а потом фотографии делать, чтобы шофера на переднее стекло вешали? А родители? Да у них точно инфаркт случится. И не думай, Ирка, ни в коем случае не соглашайся. А потом выйдешь замуж, что скажет муж? А если дети когда-нибудь увидят тебя в таком виде? Господи, какой кошмар!

— Это для тебя кошмар, — поджала губы Ирина. — А для меня — выгодная роль. Возможность заявить о себе, понимаешь?

— Не понимаю, — вздохнула Наташа. — И, наверное, никогда не пойму. Но если без этого — никак, тогда раздевайся, я не возражаю. Ты девушка стройная, красивая, народ будет доволен.

— Вот спасибочки! Все ты понимаешь, Наташка, только притворяешься, хочешь быть лучше всех. Между прочим, и бесплатных Европ тоже не бывает, запомни.

Наташа налила чаю в перламутровую чашку, положила сахар, неторопливо размешала серебряной ложечкой, отпила глоток и посмотрела на подругу.

— Я знаю, Ирка, что время сейчас ужасное, хорошие люди живут плохо, а плохие очень даже замечательно, это и в Гирее, и в Москве. И, наверное, везде. Но вот скажи мне, зачем человеку жертвовать собой ради своих же капризов? Например, девушка думает: я такая красивая, такая умная, люблю себя — значит, должна вкусно кушать, красиво одеваться, в рестораны ходить. И для этого она себя, красивую, умную, заставляет пройти через стыд, боль, позор. Может, кто-то и подумает: ух ты, какая! Но она-то знает, что стала просто дрянью. Хорошо ей или плохо? Себя она любит или то, что о ней другие скажут?

— Надо же, какие в Гирее умницы живут, — усмехнулась Ирина.

— Сама-то давно оттуда?

— Скоро год, а кажется — целая вечность прошла. Ладно, хватит на сегодня умных разговоров. Ты, конечно, вредная, упрямая, настроение мне испортила, но я все равно рада, что вижу тебя, Наташка. Честное слово, мне тебя здесь на хватало.

— А про мое настроение ты подумала, когда рассуждала о турецких ночных кабаках да о том, что в академию запишут своих людей? Но и я рада тебя видеть, Ирка. Честное слово.

— Давай поступай в свою нэ-а, мы будем каждый день видеться. Я тебя на репетиции буду проводить, посмотришь на знаменитых артистов. А если не поступишь? Вернешься в Гирей, на завод к папе? — Она внимательно посмотрела на подругу.

— Там видно будет, — пожала плечами Наташа.

3

В эту ночь Наташа долго не могла уснуть. Раскладушка посреди комнатки — это не домашняя кровать с мягкой панцирной сеткой и периной, в которую проваливаешься, как в сугроб. А потом пришла с репетиции соседка Ирины, Тамара, включила свет и принялась рассказывать, что да как они там репетировали. Наташа лежала, укрывшись с головой, и надеялась, что Тамара вот-вот угомонится и выключит свет, но не тут-то было. Она говорила, говорила, пила чай, курила сигареты, охала, вздыхала, смеялась, не обращая внимания, что Ирина была уже в постели и что в комнате спит приехавшая издалека гостья. Надо было, конечно, попросить ее говорить потише, но, во-первых, раз уж не «проснулась», было неловко; а во-вторых, она здесь не хозяйка. Спасибо уж за то, что приютили. И Наташа терпела.

А потом пришли мысли о доме, о матери, которая, наверное, не спит, сидит у телевизора и думает о ней, Наташе. И так грустно стало на сердце — хоть вскакивай и беги на вокзал. Дома хорошо, уютно и тепло, но…

За окном слышался несмолкаемый гул большого города. Приглушенный, но сильный, как шум проливного дождя. В большом городе хорошо, здесь много интересного, каждый может найти себе здесь занятие по душе. Плохо только то, что она чужая в большом городе. Совсем чужая.