Просто неотразим

Джорджина посмотрела на него поверх машины. Лицо было скрыто в тени, и она не могла видеть его выражения.

– Ты куда едешь? – спросил он.

– Естественно, домой.

Джон усмехнулся:

– А ты не хочешь угостить папочку сахарочком?

Искушение подтачивало слабую волю Джорджины. Черт, кого она пытается обмануть? Если дело касается Джона, ее самообладание исчезает напрочь. Особенно когда он целует ее. Не дав себе времени даже подумать, Джорджина решительно открыла водительскую дверцу.

– Не сегодня, жеребец.

– Ты назвала меня жеребцом?

– Это прогресс по сравнению с тем, как я называла тебя в прошлом месяце, – заявила она и юркнула в машину.

Джорджина завела двигатель и под хохот Джона, нарушавший ночную тишину, уехала прочь.

По дороге домой Джорджина размышляла о переменах, произошедших в Джоне. В глубине души ей хотелось верить в то, что это является признаком чего-то хорошего. Однако ее опыт общения с Джоном говорил о другом. Да, она знала, что нельзя искать в его действиях скрытые мотивы. Она сойдет с ума, если будет пытаться расшифровать каждое его слово и увидеть какой-то смысл в его прикосновениях. Она не должна забывать, что всякий раз, когда она теряла осторожность при общении с Джоном, он причинял ей боль.

Уложив Лекси в кровать, Джорджина повесила пиджак Джона на спинку кухонного стула и сбросила туфли. Начался дождь. Она поставила кипятить воду, чтобы заварить себе травяной чай, подошла к стулу и провела рукой по пиджаку Джона, вспоминая каким импозантным он в нем сегодня выглядел. Она вспоминала запах его одеколона, звук его голоса и то, как он сказал: «А может, поищем укромное местечко, где я мог бы понаслаждаться тобой?»

Понго залаял за секунду до того, как раздался звонок в дверь. Джорджина встала и, подхватив по дороге щенка, подошла к двери. Она не удивилась, когда увидела на крыльце Джона. На его темных волосах блестели капли дождя.

– Я забыл отдать тебе билеты на завтрашний матч, – сказал он и протянул ей конверт.

Джорджина взяла конверт и, не слушая возражений здравого смысла, пригласила Джона войти.

– Я как раз собиралась заварить чай. Тебе налить?

– Горячего?

– Да.

– А у тебя есть охлажденный чай?

– Конечно, я же из Техаса.

Джорджина вернулась в кухню и спустила Понго на пол. Щенок подбежал к Джону и лизнул его ботинок.

– Понго превращается в отличную сторожевую собаку, – сказала Джорджина, доставая из холодильника кувшин с чаем. – Как ни странно, но с ним я чувствую себя в безопасности. – Она положила конверт на стол и налила чай в стакан.

– В следующий раз я куплю тебе настоящую собаку. – Джон подошел и взял стакан. – Лед не клади. Спасибо.

– Никакого следующего раза.

– Следующий раз будет всегда, Джорджи, – возразил Джон, поднес стакан ко рту и стал пить, глядя на Джорджину. Поставив стакан, он оглядел Джорджину с головы до ног.

– Это платье весь день сводило меня с ума. Оно напомнило мне то маленькое розовое подвенечное платье, в котором я впервые увидел тебя.

Джорджина опустила глаза.

– В нем нет ничего от того платья.

– Оно тоже розовое.

– То платье было короче, без бретелек и такое обтягивающее, что я едва могла дышать.

– Я помню, – Джон улыбнулся. – Всю дорогу до Копалиса ты пыталась поддернуть его вверх и натянуть на колени. Это было чертовски обольстительно, очень напоминало эротический поединок. Я все гадал, какая же часть победит.

Джорджина прислонилась плечом к холодильнику и скрестила на груди руки.

– Удивительно, что ты все это помнишь. По-моему, я не очень-то тебе понравилась.

– А по-моему, ты нравилась мне больше, чем того требовал здравый смысл.

– Только когда я была голой. Все остальное время ты был чертовски груб.

Джон нахмурился, опустил взгляд на стакан, затем снова посмотрел на Джорджину.

– Те события помнятся мне несколько иначе, но если я и был груб, то это не из-за тебя. Моей жены уже не было в живых, а я пил по-черному и изо всех сил пытался погубить себя и свою карьеру. – Помолчав, Джон тяжело вздохнул. – Ты же помнишь, что я был женат?

– Конечно – Разве она могла забыть о Ди-Ди и Линде.

– Ну вот только я не рассказал тебе, что Линда покончила с собой. Я нашел ее мертвой в ванне. Она бритвой перерезала себе вены, и многие годы я винил в этом себя.

Джорджина была настолько потрясена, что лишилась дара речи. Она лишь молча смотрела на Джона, не зная, что сказать. Первым ее порывом было обнять его и утешить, но она удержалась.

Джон сделал еше глоток и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Дело в том, что я не любил ее. Я был никчемным мужем. Женился я на ней только потому, что она забеременела. После того как ребенок умер, нас уже ничего не связывало. Я хотел освободиться от брака. А она нет.

У Джорджины болезненно сжалось сердце. Она знала Джона и понимала, как он был опустошен и подавлен. Только почему он все это рассказывает ей? Почему вдруг решил открыться, доверить ей то, что причиняет ему боль?

– Так у тебя был ребенок?

– Да. Он родился недоношенным и умер через месяц. Сейчас Тоби было бы восемь.