Просто неотразим

Джон впервые в жизни играл в куклы. У него никогда не было ни сестры, ни подружек его возраста. Если он и играл с куклами, то это были знаменитые герои боевиков и мультиков, своего рода солдатики. А вообще он все детство играл в хоккей. Сейчас, одевая Барби, он понял следующее. Во-первых, натянуть леггинсы на резиновые ноги – чертовски сложная задача. Во-вторых, если бы Барби была настоящей, у него бы никогда не возникло желания ни одеть, ни раздеть ее. Она была костлявой и твердой, а ноги у нее были прямые как палки. Понял он и еще кое-что.

– Эй, Джорджина?

– М-м?..

Джон поднял голову и посмотрел на нее.

– Только никому об этом не рассказывай, ладно?

Джорджина чуть-чуть опустила журнал и поверх него устремила на Джона взгляд своих зеленых глаз.

– О чем?

– Об этом, – пояснил он, указывая на кукольный салон красоты. – Вот это уж точно серьезно повредит моей репутации и даже может превратить мою жизнь в ад.

Заливистый смех Джорджины разнесся по комнате, и Джон рассмеялся в ответ. Он представил, как глупо выглядит, когда сидит на полу и натягивает на куклу леопардовые сапоги. Смех Джорджины оборвался. Она отложила журнал.

– Пойду в душ, – сообщила она и встала.

Джон посмотрел вслед Джорджине и снова вернулся к игре.

Лекси продержалась до десяти часов. Уставшая, она настояла на том, чтобы Джон отнес ее в кровать. Согласившись играть в «Большой салон красоты для Барби», он заработал немало очков в глазах дочери.

В какой-нибудь другой ситуации Джорджина, вероятно, обиделась бы на отступничество Лекси, но сегодня ее голова была занята другими проблемами. Причем серьезными. После того поцелуя в кухне Джон заметно вырос в ее глазах. А потом, как будто этого оказалось мало, он уселся на пол и стал играть в куклы со своей шестилетней дочерью. Сначала это выглядело забавным. Но потом вдруг все перестало казаться забавным. Джон стал выглядеть абсолютно естественно, и не было ничего странного в том, что он сидит на полу и надевает на Барби леггинсы. Он был отцом, а она была матерью. Они вдруг стали похожи на семью. Только на самом деле они не были семьей. И когда они с Джоном переглянулись и рассмеялись, Джорджина ощутила болезненный укол в сердце.

И все это очень грустно, подумала Джорджина, выходя на террасу. Океана видно не было, зато шум волн был слышен отлично. Сильно похолодало, и она порадовалась, что надела свитер и джинсовую юбку. Ноги у нее замерзли, так как она была босой. Обхватив себя руками, Джорджина подняла глаза к ночному небу. Она плохо разбиралась в астрономии, но на звезды смотреть любила.

Джорджина услышала, как позади нее открылась и закрылась дверь, и почувствовала, как ей на плечи лег плед.

– Спасибо, – поблагодарила она и запахнула плед поплотнее.

– Не за что. Знаешь, по-моему, Лекси заснула еще до того, как я уложил ее в кровать. – Джон остановился рядом с ней у перил.

– Она всегда быстро засыпала. Для меня это было спасением. Я люблю Лекси, но больше всего я люблю ее спящей. – Джорджина покачала головой: – Звучит ужасно.

Джон тихо хмыкнул.

– Нет, ничего ужасного. Теперь я знаю, что она может вымотать человека до предела, и буду по-другому относиться к родителям – с уважением.

Джорджина покосилась на его профиль – Джон смотрел на океан.

– А каким ты был в детстве? – неожиданно спросила она.

– Я был во всем слишком. Думаю, я укоротил жизнь деда лет на десять, если не на больше.

Джорджина повернулась к нему:

– Об Эрни и своей матери ты говоришь. А где твой отец?

Джон пожал плечами:

– Я его не помню. Он погиб в автомобильной аварии, когда мне было пять. Мама работала на двух работах, поэтому меня воспитывали главным образом дед и бабушка. Бабушка Дороти умерла, когда мне было двадцать три.

– Получается, что у нас с тобой много общего. Нас обоих воспитывали бабушки.

Джон посмотрел на нее, и свет из дома упал на его профиль.

– А твоя мать?

Несколько лет назад Джорджина наврала ему про свое прошлое, выдумала его. Джон наверняка уже забыл, что она рассказывала. Но сейчас Джорджина была довольна тем, какой она стала, и теперь надобность во лжи отпала.

– Я не нужна своей матери.

– Не нужна? – нахмурился Джон. – Почему?

Джорджина пожала плечами и устремила взгляд в ночь, на темнеющий во мраке слабо различимый силуэт скалы Хейстэк.

– Она не была замужем, и, видимо… – Помолчав, она проговорила: – Дело в том, что я даже не знаю почему. В прошлом году я случайно узнала от своей тетки, что мать хотела сделать аборт, но бабушка удержала ее. Когда я родилась, из роддома меня забрала бабушка. Сомневаюсь, что мать хоть раз взглянула на меня, прежде чем уехать из города.

– Неужели это правда? – В голосе Джона звучало недоверие.