Просто жизнь

Хоть и не укладывалось в голове у родителей, чем это может помочь и как они смогут делать вид, что веселятся, когда дочь умирает, но это была последняя соломинка и они ухватились за неё. Первый день всё скоблили, драили, чистили, мыли, на второй начали украшать и готовить угощения. А девочка как лежала безучастная ко всему, так и лежит. Подружки бегают, суетятся с вышивками, кружевами, нарядами, поют весёлые песни, хохочут… Родители уже хотели всё отменить, но девочка вдруг зашевелилась и повернулась на бок, лицом к стене, вытирая слёзы. А вскорости раздались бурные рыдания. И после этого она начала медленно выздоравливать.

– Так её что загипнотизировали?! – спрашиваю я у мамы.

– Нет, люди настолько склонны к самовнушению, что порою не в состоянии разглядеть очевидную истину. Сказанное то ли по недомыслию, то ли по злобе слово попало на благодатную почву.

– Но ей же было действительно плохо!

– Конечно, ведь её мысли, заставляли и весь организм работать по-другому.

– Но как же тогда она смогла выздороветь?!

– Траурная обстановка в доме вполне соответствовала её настроению и подпитывала его. А когда началось бурное веселье, организм взбунтовался и, на волне обиды, выбросил ядовитую занозу.

– А что должно случиться у А., что ты увидела?

– Забудь. Мы сейчас не можем об этом говорить.

С сожалением должна добавить, что соседка не услышала маминого совета. Её муж умер. Но это уже другая история, не имеющая отношения к нашей семье.

Ловля на арбуз

Мне девятнадцать. Мы с Лёней возвращаемся симферопольским поездом из пешей прогулки по черноморскому побережью и Крыму, загорелые, потрёпанные, искусанные комарами.

Боковая полка плацкартного вагона. На столике огромный сладкий арбуз, от которого мы сумели съесть едва ли треть. Мне выходить на промежуточной станции, и она уже приближается. Лёня предлагает забрать арбуз с собой, но мне хватает и огромного, битком набитого рюкзака.

Следующая станция узловая. Поезд стоит пятнадцать минут. И Лёня выходит на платформу размяться. И тут к нему из купейного вагона выскакивает Галя, севшая в поезд на предыдущей станции, чтобы съездить в гости к родителям.

– Одну сестру проводил, а другую встретил, – объясняет Лёня соседям по купе, радостно скармливая Гале гигантскую ягоду.

Пассажиры вагона понимающе улыбаются и возмущённо переговариваются, что этот, небрежно одетый в штормовку молодой человек, не успел проводить одну даму, как привёл другую. И такая с виду приличная, хорошо одетая, на что только она соблазнилась? Неужели на арбуз?!

Кто лучше улыбнётся

Вечером зашла соседка и мы угостили её остатками торта, принесённого гостями.

– Можно я заберу детям? – спросила Шура.

– Конечно бери! Жаль кусочек слишком маленький для двоих. Но знаешь, отдай тому, кто лучше улыбается, – откликнулась моя мама, – думая о младшем сыне соседки, ведь именно маленьким всегда хочется больше сладкого.

Не прошло и двадцати минут, как Шура вернулась к нам, рассказывая сквозь, выступившие от смеха, слёзы:

– Когда я сказала, что Вы велели отдать торт тому, кто лучше улыбнётся, Вадик и Андрей, глядя друг на друга, так разулыбались, что я не выдержала и тоже расплылась в улыбке.

– Мама?! – удивились сыновья. – Ты тоже хочешь торт?!

Вокруг ёлки. Невезучие игрушки

Не\везучие игрушки: одни – не повезли, другим – не повезло.

Несмотря на вынужденную полукочевую жизнь, связанную с профессиональной деятельностью отца, перед тем как папа забрал нас в Монголию, дома скопилось большое количество ёлочных украшений.

Однако отправились они не в Чойбалсан, вместе с нами, а в Луганск, к маминой старшей сестре, на временное, как тогда думали родители, хранение.

Оно и понятно, учитывая особенности дороги и предстоящего быта. Двое суток до Москвы. От Москвы до Борзя и Улан-Уде, где ожидали переезд через границу, поезд ехал более двух недель. На перронах некоторых станций стояли металлические ящики на два отделения, из одного черпали огромными половниками и продавали горячий борщ в металлических же тарелках.

Состав останавливался возле огромных колонок с водой для заправки паровоза, чем пользовались и пассажиры, моясь и пополняя фляги. Он также подолгу стоял в степи, где кроме трав и комаров ничего не было, пережидая встречный. Пользуясь возможностью размяться, взрослые тащили с высоких подножек упирающихся детей, и азартно лупили по латанным-перелатанным волейбольным мечам.

После освобождения колеи, они, чуть ли не на ходу, запихивали ребятню назад в вагоны, а последних пассажиров затягивали уже руками, зависая на поручнях. После каждой степной остановки все, возбуждённые и счастливые, рассаживались по своим местам и остервенело расчёсывали солью, до крови, сплошь искусанные комарами тела.

Ёлку в квартире, в Чойбалсане, не помню. В школе учили делать звёздочки, снежинки и корзиночки из бумаги. Папа научил меня делать птичек, махающих крылышками, чёртиков, лодочки, пароходы, кубики, лепестки роз… Всё это и составляло основной ёлочный арсенал.