Простодурсен. Зима от начала до конца (сборник)

– Не морочь нам этим голову сейчас, – прикрикнула Октава, лазая на коленках по полу.

– Как известно, вода в реке, по сути, моя, – сказал Пронырсен.

– Что значит твоя? – вытаращил глаза Сдобсен.

Простодурсен был занят тем, что гладил утёнка, проводя в кармане пальцем ему по спинке от макушки до хвоста. Он не вслушивался в слова Пронырсена и мечтал поскорее от этого незваного гостя избавиться.

– Вода сперва приходит ко мне. Значит, она моя.

– Слушай, – сказала Октава из-под кухонного стола. – Просушняк – ветер южный, и начинает он с моего белья, но я же не говорю, что поэтому он мой. Стой смирно!

– Твой, конечно, спору нет. И я советую тебе собирать его в мешки и продавать нам, если он нам нужен.

– Ты нащупал интересную тему, – откликнулся Сдобсен. – За границей считается обычным делом…

– Нет, мне некогда тут с вами прохлаждаться, – вдруг заявил Пронырсен. – Меня ждут дела. Когда хочешь переделать жизнь, тебе недосуг ползать под столами и швырять камни в реку.

– Ты хочешь сказать… – начал было Сдобсен.

– Именно так, – ответил Пронырсен. – Спасибо за хлеб-соль.

И ушёл.

– Наконец-то, – выдохнул Простодурсен.

Он вытащил руки из карманов. Одну осторожно прижал к груди – в ней сидел утёнок.

– Кля, кля, – сказал он.

– Заговорил! – закричал Простодурсен.

– Но… – произнесла медленно Октава. – Ты ведь сказал, что…

Солнечный свет по-прежнему наполнял комнату. Горячие, ярко пылающие сгустки света висели в воздухе, оседая медленно-медленно. Да ещё тепло от дубовых поленьев. В комнате было ничуть не холодно, какое там. И утёнок вмиг обсох. И стал кружиться на месте, осматривая мир, куда он попал.

– Кля, – повторил он, – кля, кля!

И Простодурсен смог наконец рассказать Октаве и Сдобсену, как менялась вчера его жизнь. Сейчас они вроде были готовы его выслушать.

Он начал с того, как он нашёл лопату и услышал крик утки. Тут откуда ни возьмись нарисовался Пронырсен и уволок утку с собой, околачивая её головой все кусты по дороге.

Октава и Сдобсен молча выслушали его рассказ. Простодурсену казалось, что они вроде бы верят его словам. На лицах у них колыхалась солнечная вуаль. Сдобсен, как обычно, уронил на пол палку, а Октава разинула рот.

– Возмутительно! Забирать уток! Да как он мог, этот Пронырсен… Бедная утиная сиротка!

– Кля! – сказал утёнок.

– Икает, – подметила Октава. – У него язык от голода отнимается, и едва ли не первое, что он слышит в жизни, это что тут забирают уток.

– А теперь он ещё потребует плату за воду из реки, – вздохнул Сдобсен.

– Что за чушь! – возмутилась Октава. – У Пронырсена язык без костей. Больно много чести – слушать его болтовню. Короче, нам надо очень быстро сделать пудинг!

И работа закипела. Простодурсен сидел на кровати и нянчил малыша, а Октава со Сдобсеном в четыре руки мешали пудинг.

– Кля! – напомнил о себе утёнок. – Кля, кля!

– Ты мой хороший, – погладил его Простодурсен. – Сейчас будет тебе пудинг, и вообще.

Встреча за столом Простодурсена

У пудинга оказался волшебный вкус зимы, черники и голубики, клюквы и брюквы, рябины и можжевельника, кудыки и понарошки, еловой смолы и сосновых иголок, желудей и солнца, грибов и песен, и он благородно и красиво дрожал на блюде, блюдечках и ложках. Октава и Сдобсен сели за стол вместе с Простодурсеном и утёнком, которому разрешили ходить по столу и есть пудинг прямо с блюда или приглянувшейся ему ложки. Его не отругали, даже когда он, споткнувшись, рухнул в блюдо с пудингом и весь в нём извозился. Он ведь только родился и он такой милый, ему пока полагаются лишь улыбки, добрый смех и ласковушки.

А между тем было всё ещё начало дня, и Простодурсен сказал, что, когда они наедятся, надо будет сходить к Ковригсену.

– Кля, – сказал утёнок и отщипнул ещё кусочек пудинга.

Он забрался на блюдо и теперь качался на кромке, ловя равновесие.

– Осторожнее, – предупредил Простодурсен и подвинул свою тарелку под край блюда, чтобы утёнок не ушибся, если свалится.

– То-то Ковригсен обомлеет, – сказал мечтательно Простодурсен, – или перепугается, или одуреет, или как это лучше сказать? – не знаю, в общем, – когда мы заявимся к нему с живым утёнком. Только бы Пронырсен нас не выследил.

– Ерунда. Не бойся этого живоглота, – подбодрила Октава.

– Но я уже боюсь, – отозвался Простодурсен.

Сдобсен не сказал ничего. Рот у него всё время был занят пудингом. Он только водил глазами, следя за перемещениями утёнка, и подкладывал себе пудинга.

– А вот канава твоя, – спросила Октава. – Какие у тебя на неё виды?

– Придёт и её время, – ответил Простодурсен. – Вдруг выяснится, что срочно нужна канава, а она вот она, уже готова.

– Что же ты не прокопал её до реки? – сказала Октава. – Был бы бассейн. Тогда малыш мог бы плавать и резвиться прямо в саду, у тебя на глазах.

– Вот видишь, – оживился Простодурсен. – Мне уже очень нужна моя канава!