Простодурсен. Зима от начала до конца (сборник)

Что это за штука такая – собрание? И откуда она взялась? Не иначе Ковригсен раскопал в одной из своих книг.

– Проведём его у тебя, – сказал Ковригсен.

– У меня? – опешил Простодурсен.

– К тебе ближе всех, – объяснил Ковригсен.

– И пудинг у тебя самый свежий, – добавил Сдобсен.

Так Простодурсен узнал, что такое собрание. Это не больно и не противно. А очень просто: Сдобсен, Октава, Ковригсен, он сам и утёнок садятся за круглый стол и говорят о реке. Естественно, они говорили о реке много раз и до того. Чуть ли не каждый день. Но их разговоры о реке никогда не были такими серьёзными. А сегодня стали, потому что река исчезла. И сегодняшний разговор называется собранием.

Сначала говорил один Сдобсен. Он был не просто серьёзный, но и грустный. И вспоминал, как было хорошо, пока у них была река.

В ней можно было отражаться, как в зеркале, говорил Сдобсен. И даже луна отражалась в воде. А иногда по ней проплывала рыба. Чудесная маленькая рыбка, которая собралась в горы посмотреть на зиму. И вода всегда оставалась чистой и прозрачной. Сколько бы Сдобсен ни отражался в ней, а рыбка ни плавала бы, воде ничего не делалось. Потому что вода не изнашивалась. Это была прекрасная река. Таких непортящихся рек не встретишь даже за границей.

И он много ещё чего говорил в том же духе. Простодурсен и не подозревал, что Сдобсен так обожает реку. Что он ходил к ней постоять, смотрелся в неё, что она подарила ему палку.

– Ну хорошо же, – сказала Октава. – Река была и такая, и сякая, и распрекрасная. Все мы это знаем. Но что нам делать, как нам быть? Вот что надо решить.

– Именно, – согласился Ковригсен. – Для этого мы и созвали собрание. Мы должны что-то делать.

– Предлагаю поесть пудинга, – сказал Сдобсен. – И коврижки, которые мы захватили из пекарни. Утёнок наверняка голодный.

– Я думаю, – сказал Ковригсен, – у нас нет другого пути, кроме как идти к Пронырсену.

– А перед походом – маленький пудинг. И крохотная коврижечка на сладкое, – добавил Сдобсен.

Его палка, прислонённая к стулу, вдруг упала. Утёнок, который с важным видом расхаживал по столу, подошёл к самому краю, вытянул шею и стал высматривать, что там грохнулось на пол.

– Бедный ты, бедный, – сказал ему Простодурсен. – Прекрасная чистая речка, канава с утюшатником, эх!.. Да что говорить…

– Кля! – согласился утёнок.

– Пожалуй, лучше я останусь дома и присмотрю за этим шпротом, пока вы ходите к Пронырсену, – сказал Простодурсен.

– Шпротом? – переспросила Октава.

– Ну да, за утёнком, – объяснил Простодурсен.

– Лучше я с ним побуду, – вызвался и Сдобсен.

– Идти должны все, – сказал Ковригсен.

Простодурсен встал и подошёл к окну. Солнце ещё только думало садиться за лес, а пока собирало полоски света, пятна и прожилки. А лес выпустил побродить между ёлками огромные тени.

– Если всё так, как думаю я… – сказал Ковригсен.

– То? – спросила Октава.

– То, похоже, мне надо захватить кое-что из пекарни, – ответил Ковригсен.

– Печенье?

– Если всё так, как я думаю, то мы будем делать огромный пудинг, – ответил Ковригсен.

– Ура! – сказал Простодурсен.

Сдобсен тоже хотел было сказать «ура!», но раз Простодурсен опередил его, то он лишь молча поднял свою палку.

– Ладно, это будет завтра, – сказал Ковригсен. – А сейчас нам пора греть собой подушки и простынки.

– Чтобы греть, надо подкрепиться, – сказал Сдобсен.

– Надо так надо, – отозвался Простодурсен. – Я только сбегаю к реке – посмотрю, не вернулась ли она.

Нет, река не вернулась. Внизу под горой было всё так же пустынно, тоскливо и тихо.

Самый большой на свете пудинг

Простодурсен не выспался. Легли они вроде не поздно, но утёнок долго крутился и вертелся в кровати, клякал и пищал. А когда он наконец уткнулся носом в подушку и уснул, Простодурсен почувствовал, как изменилась жизнь без прекрасного напева реки. Ему словно бы перестали петь колыбельную. И ночь показалась ему дырявой, у неё на месте реки – большая противная дыра без звуков и без стен и без дна.

Куда она делась, река?

Целая полноводная река?

– Бедный ты, бедный, – сказал он утёнку, который смешно устроился на подушке и спал. – Бедняжечка, – сказал он.

И наконец уснул.

Утром его разбудил не стук дятла. Он проснулся оттого, что утёнок стоял на нём и щипал за ухо.

– Кля! – бодро сообщил утёнок.

– Ладно, понял, – сказал Простодурсен и выпрыгнул из кровати.

Обычно он просто вставал. Но сейчас подпрыгнул и бросился к окну. У него появилась крохотная надежда. Она перекатывалась внутри, как маленькое яйцо в большой кровати, и спрашивала, а не приснилась ли ему вся эта чудовищная история с пропажей реки. И если история окажется чушью и бредом, а река как прежде будет течь, петь, булькать, плескать, журчать и переливаться между яблонями, тогда это маленькое яйцо внутри Простодурсена скинет скорлупу и брызнет во все стороны светом и счастьем. Примерно так.

Короче, Простодурсен проснулся с надеждой. Или это вместе с ним проснулась мечта, что река окажется на своём старом месте.