Простор

Алимджан не любил, когда она называла его братом, и в другое время он только вздохнул бы, с мольбой взглянув на Тогжан. Но сейчас он смотрел на неё требовательно и спокойно. Тогжан сама удивилась этой перемене. «Было бы хорошо, — с надеждой подумала она, — если б он в кого-нибудь влюбился».

— Поздравляю! — сказала она. — Полдневную норму ты выполнил!

Алимджан сам не ожидал этого и ошеломлённо спросил:

— Выполнил?! А по качеству?

— Тоже.

Когда об этом услышал Ашраф, он насторожился. Что бы там ни было, он должен работать лучше Алимджана. А то Тогжан посмеётся над незадачливым учителем.

На следующий день к перерыву Ашраф добился своего: вспахал больше Алимджана. Тот помрачнел и неуверенно сел за руль.

— Погоди, друг, — сказал Ашраф, — я не люблю делать секрета из своей работы. Если хочешь вспахать столько же, то слушай внимательно, что я тебе буду говорить.

И Алимджан делал так, как советовал ему Ашраф. Они подзадоривали друг друга, и каждый, вырвавшись вперёд, делился своими наблюдениями, раскрывал свои приёмы. У них установились особые отношения дружеского соперничества, соперничества с открытой душой.

2

Дав обещание Саше Михайлову перепахать поле, Асад почти не слезал с трактора.

Степан не мог теперь даже нескольких минут уделить музыке. Баян он оставил в вагончике.

Но надолго Асада не хватило, постепенно он стал сбавлять темп, изредка прикидывая на пальцах, сколько ещё дней займёт пахота.

Он окинул взором ещё не тронутые массивы — земля, казалось, не имеет ни конца, ни края. Асад стёр со лба пот. «Нет, это нечеловеческий труд! — подумал он. — Как это можно выдержать?»

Измотанный до предела, он уже не мечтал о славе, о снимках в газете, о выступлении по радио. «К чёрту всё это! Игра не стоит свеч!»

Его поддерживала мысль о Геярчин: она всегда расспрашивала о его работе, и единственный способ завоевать её расположение — опередить остальных. Но как это сделать? Неужели нет никакого выхода?

Асад долго думал об этом под несмолкаемый, однообразный шум трактора. Вдруг, остановив агрегат, сошёл с машины.

— Перекур! — бросил он в ответ на удивлённый взгляд Степана и растянулся на земле, глядя в ослепительную синеву неба.

Степан, устроившись в тени трактора, закрыл глаза и вскоре задремал. Он очнулся от металлического звяканья. Асад что-то делал у плуга.

— Эй, Асад, ты опять снимаешь предплужник? — с тревогой спросил Степан.

— И не думаю! — спокойно ответил Асад. — Они разболтались, надо подтянуть гайки.

Степан подошёл поближе и увидел, что хотя предплужники и не сняты, но привинчены так, что едва-едва касаются земли.

— Опять будем жульничать? — уже с угрозой сказал Степан.

Асад зло засмеялся.

— Что ты понимаешь? Сперва разберись, потом говори. Это же новый метод! Ясно?

— Дело ясное, что дело тёмное. Я с этим не согласен.

Асад махнул рукой.

— Нечего тут спорить. Работать надо.

Агрегат шёл ровно, но предплужники захватывали только поверхностный слой земли.

Соловьёв, объезжая участки, заметил, что трактор Асада стоит, а сам тракторист ожесточённо спорит о чём-то с прицепщиком.

Соловьёв вылез из машины и пошёл к ним. Заметив директора, оба, как по команде, повернулись к нему и замолкли. Соловьёв посмотрел на пахоту и перевёл взгляд на плуг.

— Оригинальная конструкция! — сердито проговорил директор. — Собственное изобретение?

— Видите ли, Игнат Фёдорович, — поспешно стал объяснять Асад, — мы решили…

— Не мы решили, а он сам решил, — кивнув на Асада, угрюмо перебил Степан.

Соловьёв спросил:

— А ты что думаешь по этому поводу?

— Я уже говорил: это жульничество.

— Приведите предплужники в нормальное положение.

Директор молча следил за тем, что делали Асад и Степан. Когда всё было исправлено и Асад снова повёл агрегат, Соловьёв, не говоря ни слова, повернулся и пошёл к своей машине.

Встретив на дороге Сашу Михайлова, он спросил:

— Ты знаешь, как Асад прославил твою бригаду?

— А что случилось?

Соловьёв, стараясь быть спокойным, рассказал о поступке Асада. Но Саша понял, что директор рассержен, и рассержен не только на Асада, но и на Сашу: бригадир не знает, что творится на его участках.

— Вечером созовёшь комсомольское собрание. Я тоже приду. Эх вы, рационализаторы!

3

После ужина на стане первой бригады собрались комсомольцы. Саша пригласил из соседних бригад всех, кто был свободен от работы. Приехали Тогжан и Ашраф.

Сперва собрание шло при свете фонаря. Когда взошла яркая полная луна, фонарь погасили.

Саша сообщил о сегодняшнем событии. Помолчав, он рассказал, что случилось раньше, когда Асад просил никому ничего не говорить, обещая исправиться.

Собрание глухо зашумело.

Неожиданно выступил один тракторист из бригады Тогжан:

— Асад, конечно, поступил плохо. Но водить трактор здесь трудно: он трясётся, дрожит, и тебя качает, как в океане. Здесь нужны мощные машины. Я, например, прошу дать мне сильный трактор или освободить от работы. Земля здесь дюже твёрдая.

Никто не ожидал таких слов. Наступило напряжённое молчание. Тогжан возмущённо и в то же время чуть ли не со слезами в голосе воскликнула: