Пространства и смыслы

Камал ад-Дин не забывает упомянуть, что посланцы Алеппо побуждали Ильгази к постоянным набегам на франков[394]. Кади Абу-л-Фадл Ибн Хашшаб, сидя на кобыле с копьём в руке, горячими проповедями поднимал боевой дух мусульман накануне сражения[395]. И когда даровал Аллах победу мусульманам, а франки были побеждены, вестник победы явился в Алеппо во время полуденной молитвы[396].

Ал-Каланиси крайне немногословен в своих оценках из-за его стремления к объективности и бесстрастности в изложении описываемых событий. Тем не менее те немногие оценки, которые он даёт, позволяют заключить, что перед нами мусульманин, государственный чиновник высокого ранга и патриот Дамаска. О франках он знает очень немного и совершенно не стремится к этому.

Очевидно, что «франки» Антиохии являются для Камал ад-Дина противниками мусульман, но при этом он относится к ним более-менее терпимо и допускает возможность мирного сосуществования в Сирии. Об этом свидетельствует сухой и спокойный стиль изложения событий. Он практически не использует термины священной войны при описании отношений между крестоносцами и тюркскими правителями. Те и другие, в его представлении, являются завоевателями и принадлежат к кланам военных аристократов, которые ведут между собой нескончаемую борьбу за власть и доходы с земель. Его интересуют отношения завоевателей и их подданных, которые являются важным критерием для оценки правителей сельджуков и норманнов.

Усама ибн Мункыз не испытывает явной ненависти к «франкам», скорее, они для него являются источником раздражения и неудобств. Он признает их храбрость и опытность в военном деле, но при этом они кажутся ему странными, а их обычаи и манера поведения — диковинными.

Ибн ал-Асир является наиболее информированным из мусульманских авторов. Он ясно осознает свой долг как мусульманского историка представлять деяния «франков» наиболее враждебно. Но при этом он не может скрыть своего уважения к хорошим качествам врагов Аллаха и мусульман. В особенности его интересуют хитрости, к которым прибегают «франки» на войне с мусульманами.

Ибн Джубайр во время путешествия по северной Сирии отмечал, что мусульмане на территориях, подвластных «франкам», живут лучше, чем в землях ислама. Это — одно из тягостных для мусульман явлений, они возмущаются притеснениями тех их единоверцев, которые ими управляют, и восхваляют поведение их соперников и врагов из франков, если они управляют ими, воздавая должное их справедливости[397].

Глава 7. Городская культура и кочевье в пост-альмохадском Магрибе (XIII–XV вв.) (В. В. Орлов)

Распад грандиозной, но этнически и культурно разнородной империи Альмохадов, произошедший в XIII столетии, оказался прологом к решительным переменам в жизни позднесредневекового Магриба. В условиях альмохадской государственности сеть городов и полугородских поселений успешно обеспечивала магрибинским обществам непрерывность как духовно-культурного, так и материального воспроизводства. В то же время кочевье и полукочевой образ жизни на протяжении всего пост-альмохадского периода оставались основой хозяйственного и культурного развития региона. Поэтому масштабное обрушение альмохадской власти неминуемо привело к переменам во взаимоотношениях многочисленных островков городской традиции и окружавшего их кочевого и полукочевого океана.

На протяжении XIII–XV вв. североафриканский регион в целом и особенно Магриб развивались крайне нестабильно, поскольку всё ещё находились под постоянными ударами средних и крупных волн вторжений бедуинских племён, надвигавшихся с востока и юго-востока. Проникновение бедуинов в пост-альмохадское пространство составило поздние этапы так называемого хилалийского нашествия. Ещё в XI столетии Магриб оказался целью крупной волны кочевых миграций, сопровождавшейся массовым притоком бедуинских племён во главе с племенной группой Бану Хилал. Они, как полагает большинство историков-магрибистов, вышли из Аравии — сначала в Египет, а затем во всю Северную Африку[398]. На протяжении второй половины XI и начала XII в. аравитяне, численность которых периодически увеличивалась за счёт вновь прибывавших из долины Нила, постепенно просачивались к западу. В середине XII в. арабы-хилалийцы — особенно племя рийах и их союзники Бану Сулайм — уже овладели Ифрикийей и проникли в глубинные районы Среднего Магриба.