Пространство Большой Евразии XXI века. Интеграционные процессы: институты, направления, вызовы

§ 3. Особый правовой статус Каспия как фактор укрепления региональной безопасности прикаспийских государств [962]

В отечественной и зарубежной историографии, политических исследованиях современности, в работах международников немало, порой противоречивых, оценок интеграционных и дезинтеграционных процессов на постсоветском пространстве. Нередко отмечаются неудачи, порой они рассматриваются и как провалы на пути евразийской экономической и политической интеграции.

Вместе с тем, есть и примеры поиска и нахождения компромиссов, которые укрепляют региональную безопасность и сулят в перспективе большие возможности мирного и позитивного взаимодействия сопредельных государств. Именно примером такого взаимодействия является переговорный процесс, в котором участвуют пять прикаспийских государств и который в августе 2018 года завершился подписанием Конвенции о правовом статусе Каспия на V Каспийском саммите, проходившем в казахстанском Актау.

Этот саммит по образному выражению заместителя министра иностранных дел РФ Г. Б. Карасина замкнул «символическое кольцо». Начавшись в 2002 году в Ашхабаде, регулярные встречи глав пяти государств обогнули Каспийское море через Тегеран, Баку и Астрахань, и «вновь возвратились на восточный берег в Актау. Дата тоже значимая – с 2007 года в прибрежных странах 12 августа отмечается День Каспия»[963].

Значение подписания каспийской конвенции признается даже теми экспертами, которые пытаются весьма скептически оценить высказывания самих участников саммита, а здесь нельзя не отметить и слова В. В. Путина об «эпохальности» данного события и высказывание Н. Н. Назарбаева, что конвенция – это «конституция» Каспия. И при этом даже скептики вынуждены согласиться с тем, что «подписание каспийской конвенции в Актау – одно из самых значительных событий на постсоветском пространстве после распада СССР»[964]. В чем же причины подобных оценок? Прежде всего, следует отметить сам факт соглашения, к которому пришли в итоге все прикаспийские государства. Не менее важно, что на компромиссное решение пошли все участники переговорного процесса, тем самым этот вариант выгоден всем переговаривавшемся странам. Нельзя не учитывать и длительность, и упорный характер переговоров, которые начинались еще в 90-е годы и завершились лишь более чем двадцать лет спустя.

Последнее обстоятельство связано и со значительным историческим этапом, как бы предысторией Каспийской конвенции 2018 года. А она уходит очень далеко вглубь веков. Достаточно сказать, что статус Каспия регулировался еще Гюлистанским (1813 г.) и Туркманчайским (1828 г.) договорами между Российской империей и Персией. Согласно которым только Россия имела право держать на Каспии свой военный флот[965].

Не существует строгих юридических критериев, по которым Каспий может быть определен как озеро, или как внутреннее море. В правовом отношении отсутствие ясности по данному вопросу создает дополнительные трудности при определении статуса Каспия. Площадь моря составляет 381 тыс. км, дли на – 1200 км средняя ширина – 320 км, максимальная глубина – 1025 м. Объем содержащейся воды – около 77 тыс. km[966]. Возможность прохода из Каспийского моря в Балтийское по системе каналов и рек существует уже с 1880 г. После завершения в 1952 г. строительства Волго-Донского канала, корабли могут попасть в Азовское и Черное моря как из Каспийского, так и из Балтийского морей.

Комплекс причин, связанных с ресурсными, экономическими, экологическими, правовыми и другими особенностями Каспийского региона, делают его центром притяжения глобального характера. Регион представляет собой уникальный случай пересечения интересов сразу нескольких групп стран.

В то же время, Каспийский регион представляет не только экономический, но политический и военно-стратегический интерес. Его стратегическое значение обусловлено в первую очередь геополитическим расположением на стыке Европы и Азии, в потенциально конфликтоопасной зоне.

В 1998 г. в США был опубликован доклад, известный под названием «Инициатива по Каспийскому бассейну» (Caspian Basin Initiative)[967], и введен пост специального советника президента и госсекретаря США по энергетическим проблемам Каспийского бассейна. В июле 1999 г. этот пост занял карьерный американский дипломат и бывший посол США в Малайзии и Азиатско-Тихо океанском совете Дж. Уолф, Объектами энергичной челночной дипломатии Дж. Уолфа стали Турция, Грузия и три новых прикаспийских государства – Азербайджан, Туркменистан и Казахстан. Объединяющей идеей этих усилий явилось создание так называемого Евроазиатского энергетического коридора, под которым подразумевается объединение проектов нефте провода Баку – Тбилиси – Джейхан и Транскаспийского газопровода, который, соединив по дну Каспия Туркменистан и Азербайджан, перекачивал бы газ этих двух стран через территорию Грузии в Турцию и далее на западные рынки.