Простые будни воровской жизни

  Тишина. Все шестеро поднимают головы. Прямо над алтарём, вися на одной верёвке (и болтаясь вниз головой), перед ними предстал Ил. Верёвка тянулась вверх к самому куполу, цеплялась за какой-то крюк, а дальше… а дальше в потолке тропинкой уходили выступы и ямки, которыми и воспользовался не в меру прыткий вор, сейчас нахально улыбающийся старому знакомому. Гоблин застыл в немом ужасе.

  Верёвка треснула, и черноволосый паренёк рухнул вниз, прямо на гоблина…

* * *

  Демонова верёвка! Как же так, а? Я попытался подняться с гоблина, на которого рухнул (а тот, в свою очередь, на кого-то ещё, на алтаре). Зеленокожий довольно быстро пришёл в себя, отпрыгнул. Я пакостно улыбнулся. Бедняга задрожал. Я шагнул ещё ближе…

  — Эй, Ил, может, сначала нас освободишь?

  Я растерянно моргнул, хлопнул себя по лбу, шагнул к пятёрке, наклонился… и тут понял, что мне всё это время мешало. Прямо из груди у меня торчал ритуальный ножичек, всаженный по самую рукоять… Я сам на него упал, и теперь… Мир вокруг поплыл и закружился, я накренился вперёд, к алтарю… по лезвию кинжала сбежала капля крови и упала на древнюю невесть сколько здесь пролежавшую каменюку…

  Алтарь треснул, и рассыпался прахом, а мои знакомцы рухнули на холодный земляной пол, свободные и растерянные. А следом рухнул я, в темноту первородного мрака…

* * *

  Лед, нахмурившись, склонился над вором. Как ни странно, крови было мало, но, несомненно, парень был ещё жив. Чёрные волосы разметались по полу, дыхание почти остановилось…

  Гоблин, в ужасе смотревший на то, что осталось от алтаря (ничего, короче), выпучил глаза.

  — Спасайтесь, братья! Пророчество сбылось! Одна и та же кровь упала на алтарь второй раз! И наш Бог отвернулся от нас! — возопил он.

  'Братья' переглянулись, заорали и бросились в бегство…

  К пятёрке спешил командир отряда гномов. Через весь лоб у него проходила широкая ссадина, на что тот явно плевал.

  — Живой? — с тревогой в голосе поинтересовался он, склонившись над Илом.

  — В прошлый раз оклемался и сейчас не сгинет, — но в голосе Мэй звучала неуверенность.

  Лика вопросительно вскинула бровь.

  — В прошлый раз он в сознании около часа пробыл, да ещё и шутил… Представляете, захожу я в этот зал, на алтаре парень лет пятнадцати, в груди ножик этот. А он: 'Леди, вы не заблудились? Хотите чаю? Угощаю!'. И улыбается этак… ехидно.

  Повисло молчание.

  — Нужно отнести его к целителю! — встрепенулся гном.

  Схватил было вора на руки…

  — Всегда мечтал покататься на гноме… Ой, а уздечку мне дадут?

  Гном закатил глаза, а Лёд сделал вид, что закашлялся…

* * *

  Смотрю в пустоту. Ну, вот. Я снова здесь. Здесь — это где? Неважно. Ненужно. Неизвестно. Поворачиваю голову. О! А вот и Он. Смерть. Да, согласен, звучит глупо. У всех Смерть — женщина. Один я такой… неправильный, слабо говоря. Парень поднимается с корточек и с любопытством смотрит на меня.

  — Опять, — мне кажется, или в его голосе проскальзывает укоризна? — Может, теперь согласишься?

  Мне не стоит спрашивать, я уже знаю ответ, но так уж у нас повелось…

  — Согласиться на что?

  — На жизнь, — улыбается, уже знает ответ.

  — А, разве, я не жил? — теперь Смерть должен пожать плечами, рассмеяться и раствориться в воздухе, а я — проснуться неизвестно где с залатанной дырой в груди.

  Он смеётся и пожимает плечами, а его черты привычно смазываются… но внезапно резко обретают чёткость.

  — Жил, — соглашается. — Но не так, как ДОЛЖЕН БЫЛ ЖИТЬ… — правила изменились?

  Однако… ах я ещё и ДОЛЖЕН!

  — Кому был должен, тем прощаю… — великодушно.

  Он смотрит с неожиданно хитрым прищуром, а черты его вновь расплываются… пока не остаются только глаза.

  — Ну-ну… — внезапно выдаёт пустота, левый глаз ехидно подмигивает и исчезает вслед за правым, а я с немым изумлением внезапно понимаю, чьи глаза смотрели на меня из пустоты.

  Мои.

* * *

  Осада Даянира началась на следующий день после поимки 'злого и опасного преступника, именуемого себя Повелителем Степи'. По ходу дела, степняки проведали о неудаче с артефактом, и поспешили напасть, пока в светлые головы присланной 'помощи' не пришла какая-нибудь другая сумасбродная идейка. Атака степняков не прекращалась до позднего вечера, и Имперская Дюжина предпочитала находиться на стенах, помогая защитникам города удерживать ворота. Почему ворота? Ну… вероятно, из-за сложившихся годами стереотипов воин и сражений. Какой смысл атаковать неприступные стены, когда вот они, во всей красе и великолепии, — готовые ворота? А то, что стены-то совсем не неприступные, а кое-где и не цельные… впрочем, об этом градоначальник города, З'Эрон Даймон, потомственный дворянин, предпочитал не думать. Но, всё же, поспешил усилить защиту города именно в таких местах.