Простые слова

Подобное безразличие, принятое как руководство к действию некоторыми политиками и «деловыми людьми», представляет собой, по сути, четкий выбор. Игнорируя постулаты морали, они тем самым выбирают зло, что не так романтично, как у Бодлера в «Цветах зла», зато практично.

Можно ли воспринимать закон как руководство для принятия моральных решений, как воплощение «морального добра», если на самом деле он создан для поддержания общественного порядка? Сегодня закон уже вовсе не претендует на право решать, что есть добро, а что — зло. До сих пор законодатели различных стран по привычке или в политических целях говорят о том, что правовые системы тесно связаны с моралью. Однако правда состоит в том, что эти системы заботятся в основном о своей внутренней непротиворечивости и об отражении настроений и желаний общества.

На самом деле наша повседневная реальность полна зла, никак не регулируемого законом, потому что он либо не заинтересован вмешиваться в происходящее, либо не может ничего изменить. Многие аспекты человеческой жизни, начиная от банковских операций и кончая поведением отдельной личности, являются вполне законными юридически и одновременно в той или иной степени противоречат общепринятой морали. Можно быть грубым, эгоцентричным и причинять неприятности людям, не выходя за рамки законодательства. Таким образом, мы не можем полагаться на закон как на моральный критерий.

Многие из нас верят в способность интуитивного распознавания добра и зла. Но якобы присущий нам от рождения внутренний голос обусловлен временем, местом, культурой и воспитанием, а также личностными качествами. Мы живем в агрессивной шумной культуре, которая буквально заваливает нас книгами, журналами, газетами, радио-, теле- и кинопродукцией, видеоиграми — все они пытаются руководить людьми, давать им советы и убеждать их. В результате подсказанные идеи, услышанные и увиденные нами, внедряются в нас на уровне подсознания. Нам кажется, что мы самостоятельно принимаем какое-либо решение, а на деле повторяем слова телеведущего, услышанные в одной из передач. Часто мы не осознаем того, что уже воспринято нами, однако сживаемся с навязанной мыслью и потом используем ее. Практически невозможно провести границу между подлинными чувствами и восприятием и теми, что «трансплантированы» в нас. И в более спокойные, чем ныне, времена люди не жили изолированно от влияния окружающих. Оно начинается с родителей, потом появляются друзья, круг общения, лидеры. Кроме того, личное участие и сопереживание неизбежно корректируют моральную оценку происходящего. Так, мы всегда пытаемся найти оправдание своим поступкам, даже признавая себя неправыми, и тем более тогда, когда, уверенные в своей правоте, укрепляем свои позиции при помощи многочисленных аргументов, чтобы убедить себя и других[1]. Эта скептическая точка зрения была представлена уже царем Соломоном, который говорил: «Все пути человека чисты в его глазах»[2]. Таким образом, на нашу объективность и «врожденную мораль» лучше не полагаться.

В небольших социальных группах существует негласное соглашение — «общественный договор», — именуемое обычно моралью, о том, что считать добром и что — злом, это помогает выработать четкие правила поведения. Чем многочисленней и пестрее общество, тем сложнее такая задача, потому что у каждой из составляющих его групп есть собственные представления об этом. Эталона добра, как впрочем и зла, который был бы принят всем человечеством, в нашем мире попросту не существует. Законы морали, принятые в обществе, обычно не зафиксированы на бумаге (так называемые «непи-саные» законы) и зачастую допускают разночтения, тем не менее, люди, как правило, соблюдают их, и не подозревая порой, что ведут себя в соответствии с императивом, выработанным этим обществом.

Представители разных культур, пытаясь при встрече найти точки соприкосновения в вопросах морали, убеждаются в том, насколько она относительна: правила, считающиеся сами собой разумеющимися в одной культуре, могут показаться глупыми или непонятными носителям другой. Например, большая часть человечества не поддерживает каннибализм, однако в некоторых странах ритуальное людоедство или его символическая замена в культовых целях практикуются вполне легально. Наше неприятие каннибализма не является следствием практической целесообразности, оно скорей проистекает из соображений традиционной морали. Можно предположить, что этот обычай вызывает у нас отвращение только потому, что грубо нарушает границы допустимого с точки зрения эстетики поведения.