Простые сложности

‒ Не думаю, ‒ нервно хмыкаю. ‒ Слушай, может, во мне проблема? Где-то читала, что мы притягиваем к себе людей одного типа. Нам кажется: он другой, не такой, особенный, а на самом деле, как и все предыдущие. Просто женщина сама для себя рисует радужную картинку и верит в неё искренне, желая обрести счастье, оправдывает мужчину в своих глазах, превозносит, почти идеализирует, делает богом, за которым хочет идти, тянуться, верит, что именно он один сможет защитить, оградить от проблем и бед.

‒ А в итоге мы получаем беспомощное существо, неспособное без этого самого бога решить, какого цвета блузку она сегодня наденет. Вспомни себя: ты без одобрения его величества Орехова даже обои не покупала. Так нельзя, Нин. Необходимо избавляться от больной зависимости и учиться принимать решения самостоятельно.

‒ Я хочу, чтобы обо мне заботились… ‒ складываю руки на столе и опускаю на них голову.

‒ Любая женщина хочет. В пределах разумного, понимаешь. Есть огромная разница между подавлением и искренним беспокойством за человека, который тебе дорог. Главное, уметь видеть тонкую грань, когда твоё личное пространство становится всё меньше и меньше, пока не растворится во множестве проблем другого человека.

‒ И как быть?

‒ Себя любить, в первую очередь. Заботиться о себе, ценить своё время, силы, возможности и энергетические затраты. Не бросаться сломя голову ради мужчины на край света, сворачивая горы, а встать около этой самой горы и ждать, когда он сам её свернёт для тебя. Он ведь мужчина ‒ пусть напрягается.

‒ Умная ты, Янка, ‒ тяжело вдыхаю, выводя пальцем круги на отполированной столешнице.

‒ Умная. Мы – замечательные психологи для других, для самих же себя ‒ невероятно глупы. Так и у меня. Смотрю на тебя и больше всего на свете хочу не вляпаться в такого мужика, как твой Юра. Это мне с Сашей повезло. Кто знает, каким будет следующий.

‒ Бабочки подскажут, ‒ поднимаю голову, сталкиваясь с немым вопросом в глубокой зелени глаз сестры.

‒ Кто? ‒ смеётся.

‒ Ну, бабочки. Ты же сама говорила, хочешь так, чтобы замкнуло, перевернуло, передёрнуло. Когда обжигает и бабочки появляются, а внутри пылает и дышать сложно.

Яна внимательно вглядывается в моё лицо. Становится серьёзной, словно обдумывая и принимая каждое моё слово на живо.

‒ Нин, а как с Игнатом было?

‒ Хорошо было, ‒ отворачиваюсь, чтобы сестра не видела, что я вот-вот разревусь. ‒ Замкнуло, перевернуло и передёрнуло. Всё сразу.

Тяжёлый вздох и тишина на двоих. Каждая из нас перемалывает своё, не решаясь зайти дальше.

‒ Ай! Нина! Это кто, блин? ‒ Янка подскакивает и сразу забирается с ногами на стул, оглядываясь по сторонам.

‒ Прости, ‒ стону, ‒ это Жужик, ‒ подхватываю ежа, который, кажется, испугался больше, чем сестра. ‒ Ты же на фото его видела. Ты чего? Он же не кусается, ‒ протягиваю в ладонях питомца, чтобы Яна рассмотрела и поняла, что опасность миновала. ‒ Когда Лесникова дверь перед моим носом захлопнула, он на лестничной клетке остался. Я честно попыталась вернуть Жужика в родные пенаты, но увы, мне никто не открыл, а оставлять его без присмотра опасно для него самого.

‒ Вот же чёрт! А предупредить? Сердце чуть не остановилось.

Тут же влетают мальчишки, среагировав на визг сестры и с интересом разглядывают нового члена семьи. Ёж не против внимания, скорее, наоборот. Вручаю Егору и Мише пакетик с жуками и отправляю в комнату, предупредив, что Жужик требует заботы и ужина. У наших детей появилось новое занятие, куда увлекательнее игрушек и игр в телефоне.

‒ А у тебя как? ‒ успокаиваюсь после небольшой встряски, возвращаясь на место. ‒ Как встретили? Всё показали? Как устроилась в компании?

‒ Меня сегодня уволили, ‒ Яна выдаёт эти три слова так просто и непринуждённо, что я на секунду зависаю.

‒ Кто?

‒ Полина, ‒ недовольно фыркает.

‒ Ян, я же предупреждала быть с ней максимально сдержанной. Предполагаю, она сразу же ринулась доносить свою точку зрения в вопросе детей, но ты ведь была подготовлена к этому.

‒ Да. Одно дело, когда человек, живущий по собственным правилам, эти самые правила очерчивает для себя, не заталкивая силой в других. Совсем другое, когда мне, уже матери, открыто заявляют, что дети ‒ существа бесполезные и ненужные, и место им в детском доме. Явный перегиб со стороны московской дамочки, которая дальше своих «хочу» ничего не видит. Кажется, Полина не видит краёв. Нин, её откровенно несёт. Вчера и сегодня она носилась по офису в поисках жертвы на съедение. И нашла, ‒ Янка расставляет широко руки, вертится передо мной.

‒ Ничего себе… ‒ вспоминаю, насколько сдержанными были высказывания Алиловой по отношению ко мне. Или же, самообладание покинуло женщину в связи с неизвестными нам обстоятельствами.

‒ Не сдержалась я.

‒ А как же теперь? А ипотека?

‒ Я позвонила Кате Ильиной, мы работали вместе. Обещала узнать у своих, имеется ли вакансия. Прорвёмся. Но с этой сукой работать я больше не желаю.

‒ Вряд ли она здесь задержится. Алилов приехал. Ты его видела?

‒ Нет. Когда уходила из офиса, всё было спокойно, не считая воплей Полины в одном из кабинетов айтишников. А ты откуда знаешь?