Простые сложности

‒ Юрий Орехов. Ты с ним давно в отношениях, и насколько я понял, живёшь в его доме, спишь в его постели, и даже с его ребёнком общаешься. Вчера ты его интересы должна была представлять в суде, но почему-то на заседание не явилась, потратив своё время на меня.

‒ Ой, ну вспомнил, ‒ фыркает, поднимаясь. ‒ С ним всё кончено. Пусть возвращается к своей жалкой жёнушке, которая примет его с распростёртыми объятиями. Скучает он, видите ли, по семье и ребёнку. А я свободолюбивая, рамки не для меня. Сегодня могу быть здесь, завтра там, а послезавтра ‒ где душа пожелает.

Это она о Нине сейчас? Примет всё-таки? Провинившийся муж приползёт к её ногам, вымаливая прощение за измену. Как она и хотела, о чём и сказала вчера. Согласится воссоединиться ради ребёнка, простив предателя, подарит второй шанс? К дерьмовому физическому состоянию плюсуется уничтоженное моральное, когда на миг представляю Нину, которая с радостью принимает все лживые извинения бывшего мужчины.

‒ Думаешь, она его примет? ‒ словно специально добиваю самого себя ожидаемым ответом.

‒ Конечно! Мне Юра сам рассказывал, как жена в ногах у него ползала, умоляла остаться, говорила о чувствах и даже угрожала причинить себе вред, если он посмеет уйти. Такие, как она, не задумываясь прощают мужчинам всем грехи, лишь бы они вернулись в семью.

Слова Лесниковой с образом Нины, запомнившимся мне, никак не вяжутся, будто мы говорим о двух разных женщинах. Или об одной?

Звонок в дверь прерывает беседу. Прошу Иру открыть, ожидая врача. Из гостиной слышится шорох и продолжающаяся трель, которая, наконец, прерывается и до меня доносятся приглушённые голоса.

‒ Ир, кто там? ‒ потеряв терпение, хочу получить ответ.

‒ Ошиблись дверью, ‒ тут же следует ответ.

Минут через десять Лесникова появляется в дверях спальни: взъерошенная, возбуждённая и нервная.

‒ Кто приходил?

‒ Да, ‒ равнодушно махнув ладонью, усаживается на кровать, ‒ какие-то товары предлагали. Долго разговаривать не стала, послала сразу к чёрту. ‒ Снова звонок, но Ира стоит не шелохнувшись, закатывает глаза и неприятно кривит губы. ‒ Вот же назойливые какие, ‒ срывается в гостиную, и всё стихает.

Подсознательно чувствую ложь, но пока проверить не могу, пригвоздённый к постели. Минут через двадцать появляется знакомый врач.

‒ Игнат Альбертович, вам необходима госпитализация, ‒ говорит Лена и так понятные для меня вещи. ‒ Я сейчас позвоню в клинику. Никуда не уходите.

‒ Смешно, ‒ фыркаю.

‒ Простите, ‒ смущается девушка, окинув меня жалостливым взглядом.

Выходит из спальни, параллельно связываясь с центром, в котором, вероятно, мне придётся провести достаточно много времени. Снова больничный и Алилов за главного. Он меня с дерьмом сожрёт, увидев в таком состоянии. Все его предупреждения я благополучно пропустил мимо ушей, продолжив привычные занятия и доведя себя до ручки. Набираю номер Сергея, но друг скидывает после второго гудка. Это означает, что занят и не желает прерываться на разговор со мной. Ладно, хотел предупредить о своём состоянии, и чтобы в офисе меня не ждал.

Через три часа в клинике, после множества анализов и снимков, врач выносит вердикт ‒ операция послезавтра. Тянуть нельзя, в противном случае, я могу вовсе потерять способность ходить. Дальше курс реабилитации, и лишь от моего рвения и желания зависит насколько быстро пройдёт восстановление. И это самое желание испаряется с катастрофической скоростью, когда я прикидываю, что Нина далеко, не хочет говорить и слушать, а сделать шаг к примирению, или хотя бы сам шаг, я смогу не скоро.

Ближе к вечеру снова набираю Алилова. Берёт не сразу, чем напрягает.

‒ Ну, привет. Ты действительно занят, или только со мной не хочешь говорить? ‒ бросаю претензию, когда в трубке слышится непонятный шорох, а дальше треск.

‒ А? Нет. Чёрт. Вот же… Что за день сегодня…

‒ Ты где?

‒ В Твери.

‒ Не понял, ‒ и я сейчас бы даже поднялся от удивления на кровати, но не могу сделать этого чисто физически.

‒ Вчера у меня снова Пронин был. Вечером. Решил, что достаточно растягивать весь этот фарс. Пора выяснить отношения с Полиной, убрав хотя бы одного игрока. Взял Икрема, документы на развод и рванул в Тверь. Решение вышло почти спонтанным. Прости, не предупредил. Завтра появишься в офисе?

‒ Поэтому и звоню.

А дальше приходится поведать историю моих личных разборок, и итог на больничной койке. Серёга лишь цокает и тяжело вздыхает, осуждая меня даже на расстоянии. Хорошо, хоть выражение его лица не вижу, иначе бы одного взгляда бы было достаточно в подтверждении того, что я полный кретин.

‒ Раньше нужно было это делать, когда ещё на своих двоих мог доплестись до клиники, а не на носилках. Но ты забил на себя, отмахивался от советов, лишь согласно кивал и только. Какого хрена ты вообще снова в клуб попёрся?

‒ Пар выпустить.