Простые вещи

– Рихтер друг моего дяди по университету. Был им, по крайней мере, – я не видел его в нашем доме лет пять. Да и в столице он бывает редко.

– Занимая столь высокий пост в полиции? – удивился роанец.

– О, это чисто формальная должность, чтобы удержать его на службе. С Гайне он не ладит, в департаменте магии ему скучно, а вот в полиции прижился. Наверное, потому, что Холла спокойно относится к его… привычкам.

– Почему ты назвал этого мага особенным? – спросил Котовский. – И что у него с глазами?

– Он элементалист, – ответил Петер.

Судя по взгляду роанца, тот ничего не понял, и я пояснила:

– Элементалист. Повелитель стихий. Они управляют силами природы.

– А, из этих! У нас их называют магами погоды. Разве это алхимия?

Я пожала плечами. Чем больше я постигала магическое искусство, тем лучше понимала, насколько условно разделение между разными магическими направлениями. Да разве я сама не была лучшим этому подтверждением?

В тот день Котовский, как обычно, развозил нас с Мартой по домам. Сначала завозил ее, а затем, по пути к своему особняку, и меня. В этот раз освободились мы поздно и вымоталась я довольно сильно, так что сама не заметила, как задремала на заднем сиденье. Проснулась от тихого голоса, сообщавшего мне на ухо, что мы приехали, и заметила, что каким-то образом прикорнула на плече роанца. Неловко отодвинувшись, зевнула, еле успев прикрыть рот рукой.

– Прошу прощения.

– Ничего страшного. Моя вина, что вы работаете со мной до самой ночи и так устаете.

– Пока вы платите, меня все устраивает, – добродушно ответила я.

– Ваша честность и прямота, фрейлейн, неизменно меня радуют, – хмыкнул роанец, ничуть не обидевшись.

Котовский был всего на три года старше Петера, к тому же удивительно открыт и не заносчив. Он так легко и естественно влился в нашу компанию, что мне порой казалось, что мы давно общаемся и дружим с ним.

– Мне приятно вам помогать. Вы хороший человек, господин Котовский.

– Вы можете звать меня Анджеем.

– Тогда… пан Анджей?

– Можно и так, пани София.

Я смущенно улыбнулась и, стеснительно кивнув роанцу, потянулась к ручке дверцы. Обычно Котовский сам помогал мне выйти из автомобиля, подавая руку, но в этот раз он остался сидеть на своем месте.

– Подождите, пани. Мне хотелось бы обсудить с вами два вопроса, а на улице это делать неуместно. Не хочу, чтобы господин Шефнер был в курсе моих дел, хотя он, конечно, рано или поздно обо всем выведает. Но хотя бы не от меня самого.

– При чем здесь он? – с плохо скрытым раздражением спросила я.

– Ваш дом охраняют его люди. Вы не знали?

– Нет. Но откуда знаете вы?

Котовский дотронулся до своего уха.

– Услышал. К сожалению, обостренный слух включается непроизвольно и в не самый подходящий момент. Но иногда бывает полезен. В прошлый раз, когда вы уже вошли в дом, я услышал странные шорохи в кустах рядом. Подумал, что это могут быть какие-нибудь негодяи, и полез выяснять.

– И?

– С обычным негодяем было бы проще. Но, к счастью, мне предъявили документы, и не пришлось никого калечить… Мы дружелюбно поговорили и тихо разошлись.

Роанец не хвастался, хотя наверняка к «крысам» из СБ весьма непросто подобраться.

– Значит, за мной следят, – мрачно сказала я.

– Вы знаете почему?

Я неопределенно пожала плечами. Мало ли что Шефнеру могло взбрести в голову! Может, он так странно ухаживает. Или боится, что я сбегу глухой ночью и останется он без ручного артефактора. Притом как осторожно организовал слежку! Охранные чары не были потревожены ни разу.

– Вы хотели что-то сказать, – напомнила я Котовскому, желая отвлечься от мыслей о менталисте.

– Пожалуй, сразу начну с предложения. Вацлав, пожалуйста.

Водитель Котовского кивнул и вышел. Я несколько напряглась, но роанец, кажется, этого не заметил. Ох, надеюсь, это не предложение о предательстве Грейдора. Или, и это было бы еще хуже, предложение руки и сердца.

Как оказалось, все мои предположения были ошибочны.

– Дело в том, что я хочу придумать подарок дяде к празднованию его дня рождения, – сказал Котовский. – Оно будет в декабре. Но вы, наверное, и так знаете.

– О! – только и смогла сказать. – Того самого дяди?

– Да. И мне хотелось бы что-нибудь особенное.

– Это слишком большая честь для меня.

– Разве в этом дело?

Роанец не отводил от меня взгляда до тех пор, пока я не призналась:

– Мне не хотелось бы привлекать внимание к своей особе. Если я не смогу достигнуть успеха, это будет позор на всю империю. А если смогу создать на самом деле что-то хорошее… боюсь, уже состоявшиеся мастера мне не простят.

И тогда не видать мне ранга еще много лет. «Наверняка бы сейчас Шефнер назвал меня умненькой девочкой», – подумалось мне. И тут же рассердилась на саму себя. Больно мне надо его одобрение!

– Вы не похожи на человека, действующего с оглядкой на чужое мнение.

– Иногда приходится.

– Может, вы боитесь, что господин Шефнер не одобрит вашего решения? – коварно спросил роанец. Будто знал, куда бить.

– Почему вы так решили? – вспыхнула я.

– Но ведь вы же вроде как на него работаете.