Простыми словами

Лев Натанович, вы, похоже, совсем лишены чувства собственной значимости. Где ваша важность?

Помнишь «Место встречи изменить нельзя»? Как Жеглов сказал про Ручечника-Евстигнеева: «Он трость для понту носит, солидности добирает». Если человек самодостаточный, для него эта внешняя атрибутика не важна.

А что важно?

Реальные достижения и мнение близких людей. За первое сам себя погладишь. А второе называется репрезентативной группой. Это люди, чья оценка для тебя значима. Она и формирует стиль поведения.

То есть к близкому прислушаетесь, а на замечание чужого человека плюнете?

Зачем загрязнять окружающую среду? На народ плевать нельзя, иначе он тебя смоет. Людей надо любить. Всех. Изначально. Нет хороших и плохих людей. Нет идеальных. Любить людей — значит признавать несовершенство мира. Все не случайно в мире. И ничего нет лишнего. А то получается: не было б милиции — ходил бы на красный свет. Чушь.

Лев Натанович, автор сценария вашей жизни — только вы?

Я всегда был занят делом. В школе ходил в кружки. Учился в медицинском — подрабатывал в психбольнице, потом аспирантура, работа на «скорой», написанная диссертация. Потом потихоньку пошел в бизнес.

Теперь сам себе начальник?

Все начальники исчезли вместе с советской властью. Каждый стал предоставлен сам себе. Кто смог, тот выжил. Многие не прошли испытания деньгами. Испытания экономической свободой. Заработали первые большие деньги и куда делись? Знаешь, когда я точно понял, что советской власти нет? Я прочитал в «Коммерсанте» стишок: «Встал я утром в шесть часов с ощущением счастья — нет резинки от трусов и советской власти». Это было в девяносто первом, после путча.

Откуда такой сарказм в адрес советской власти? Это обида?

Обида — непродуктивное чувство. Да и обиженным я не был. И членом партии тоже. Меня не сильно и приглашали. В Чернобыле в 1986 году предложили, но я отказался. К самим коммунистам я отношусь неплохо, многие бывшие «номенклатурщики» работают у меня. А вот принцип коммунизма: «Железной рукой загоним человечество к счастью» — мне чужд.

По душе демократия? Или игра в нее?

Почему игра? Я могу всех своих подчиненных запугать, но что толку? Пусть входят свободно ко мне в кабинет, если это помогает им работать. По мелочам вроде не отвлекают.

И вас не раздражает, что они ходят через каждые полчаса?

Нисколько. Меня раздражает, когда они мешают мне отдыхать. Я перекушу за пять минут, уйду в бильярдную. Ну какого черта идти туда за мной? Приходится закрывать дверь.

Защищаете свое право на автономию?

Всегда. Работать — это работать. Отдыхать — это отдыхать. Нельзя путать и смешивать. Если я гуляю в сквере с Дикси, не надо меня спрашивать про работу. Пополам что-то делать — бессмысленно.

Это говорит профессионал. Мнение этой жизни и прошлой тоже?

Интересное кино! А как бы я людей лечил, будучи непрофессионалом? Скорая помощь — это ведь всегда экстремальная ситуация. Все нужно уметь самому. Хотя были некоторые наглецы — вену у больного найти не могли. Что значит — не найти вену? Не пей пиво по утрам, иди в морг, учись.

Он сдержанный, собранный и немногословный. Прищуренный взгляд. Почти компьютерная работа мозга. Меткий юмор. Охотник. Завоеватель.

Он веселый, шустрый и добрый Лева. Душа компании. Интерес к каждому, чьи глаза — напротив. Таких любят дети, женщины и собаки.

Откуда эта энергия, благодаря которой вы притягиваете к себе людей?

Изнутри. Я недавно был на концерте Спивакова. Вот у кого энергия! Двухчасовой концерт — как один миг. И наш камерный хор рядом с «Виртуозами Москвы» — очень даже ничего Давно хотел послушать «Антиформапистический раек» Шостаковича. В одном из интервью Спиваков сказал, что «игра в ансамбле — это не столько умение играть вместе, сколько умение скрывать недостатки друг друга». У него — настоящая команда. А он — профессиональный музыкант и бизнесмен. Посмотри, какие контракты он заключает. Блеск.

Люди искусства близки вам по духу?