Просветительские идеи и революционный процесс в Северной Америке

Долгой и драматичной была борьба против господства англиканской церкви в Виргинии. Статья XVI ее декларации прав провозглашала, «что религия или долг, которым мы обязаны нашему Творцу, и способ его исполнения могут быть направлены разумом и убеждением, а не силой или насилием; и поэтому все люди имеют равное право на свободное исповедание религии по велению совести; и что взаимный долг всех — проявлять друг к другу христианское терпение, любовь и милосердие». Изначальная редакция статьи XVI гласила: «все люди должны пользоваться самой полной терпимостью в отношении исповедания религии, в согласии с велениями совести». Однако Мэдисон предложил иную редакцию: «все люди имеют равное право на свободное исповедание религии по велению совести». Формулировка предполагала полную и равную для всех свободу совести, а не просто терпимость. Этот вариант был принят, однако конвент отверг дальнейшее предложение Мэдисона, согласно которому «ни один человек или класс людей не должен получать в связи с религией каких-либо особых вознаграждений или привилегий», ибо это уже пошатнуло бы положение англиканской церкви в Виргинии[624]. По мнению Мэдисона, свобода вероисповедания была естественным и абсолютным правом[625]. Однако современный исследователь данной проблематики Д. Дрейсбах предполагает, что радикальная трактовка Мэдисона была неприемлема не только для виргинской элиты, но и для большинства рядовых виргинцев[626]. Но для Мэдисона это было делом принципа. «В течение почти пятнадцати столетий законное установление христианства подвергалось испытанию. Каковы же были его плоды? Более или менее повсюду — гордость и праздность в духовенстве и невежество и раболепие в мирянах; в обоих случаях — суеверие, фанатизм и гонения», — считал он[627]. Его поддержали виргинские диссентеры. 18 октября 1776 г. на страницах «Virginia Gazette» появилось обращение виргинских ополченцев и фригольдеров, которые требовали равной свободы для всех религиозных деноминаций[628]. Анонимная статья «Вопросы на предмет религиозных установлений» объявляла, что светские власти не имеют права «предписывать символ веры или регулировать религиозное поведение»[629]. Кампания имела определенный эффект.

В 1776 г. в Виргинии были отменены религиозные налоги для диссентеров, не принадлежавших к господствующей в штате англиканской церкви[630]. Джефферсон рассказывал о заседаниях легислатуры штата: «Нам удалось только отменить законы, по которым считалось преступным оказывать поддержку каким-либо иным религиозным взглядам, воздерживаться от посещения церкви или отправления любого иного вида богослужения, и затем освободить диссидентов от взносов на содержание англиканской церкви и прекратить, правда, только до следующей сессии, взимание налога с прихожан англиканской церкви для выплаты жалования их собственным священникам. Потому что хотя большинство наших граждан и были диссидентами, как уже отмечалось, однако большинство членов ассамблеи были англиканами»[631]. В 1779 г. Джефферсон предложил на рассмотрение виргинской легислатуры билль об установлении религиозной свободы. В пику законопроекту, консерваторы внесли собственный билль «о поощрении религии и добродетели». Согласно ему, официально признавались лишь те религиозные объединения, которые признавали определенные статьи веры (заимствованные из конституции Южной Каролины 1778 г.)[632]. Джефферсоновская инициатива была надолго оставлена без внимания. Лишь благодаря усилиям самого Джефферсона и поддержавшего его Мэдисона и лишь в 1786 г. Билль об установлении религиозной свободы в Виргинии был принят. В нем говорилось: «Все люди свободны в исповедании веры и вольны отстаивать с помощью доводов свои взгляды в вопросах религии, и это не должно ни в коем случае уменьшать или увеличивать их гражданскую правоспособность или как-то влиять на нее»[633]. Фактически это означало равноправие всех деноминаций в штате, хотя современный историк Марк Хоу обращает внимание на то, что джефферсоновский билль не запрещал установления государственной церкви[634]. Виргинский статут был переведен на итальянский и французский, включен в знаменитую «Энциклопедию» Дидро и д’Аламбера и получил широкую известность в Европе[635].